Валерий Гусев - Враг из прошлого

– Дим, – шепнул мне Алешка, яростно натирая сухую мордашку полотенцем, – надо ему сказать «спокойной ночи». Понял? – И он мне подмигнул.

Я ему – тоже, хотя и ничего не понял. Вернулся в комнату. Алешка бесшумно шевелился где-то за моей спиной.

– Спите хорошо, – сказал я, – товарищ полковник.

– Лучше – капитан, – ответил Матвеич, взбивая подушку. – Мы с вами вроде как на корабле.

Ага, подумалось мне, на эсминце «Задумчивый». Который задумался так, что несется на всех парах, сам не зная куда.

Когда я поднялся в рулевую рубку, Алешка был уже там. Он сидел на рундуке, а на его коленках лежала Матвеичева рукопись.

– Я ее спер на время, – объяснил Алешка. – Сейчас дочитаем самое интересное. Ведь мы этого достойны?

– Не знаю, – честно ответил я.

– Слушай. – И Алешка, с трудом разбирая почерк полковника милиции (или капитана корабля), прочел: «В результате осуществления оперативно-разыскных мероприятий было установлено местонахождение подозреваемого Гансовского. Оперативная группа выехала в адрес, задержала вышеуказанного гражданина Гансовского и произвела обыск в его доме. Никаких улик, свидетельствующих о причастности подозреваемого Гансовского к краже в квартире гражданина О., не было обнаружено». Интересно? – спросил меня Алешка кислым голосом. – Читать дальше?

– Мы этого не достойны, – ответил я. – Лучше пусть сам автор расскажет нам об этом самом гражданине подозреваемом.

– Да, – вздохнул Алешка и положил рукопись на стол, – писатель из Матвеича пока не получился.

Я погасил свет и нырнул под одеяло. Алешка зачем-то подошел к иллюминатору и ровным голосом доложил:

– Огонек-то опять горит.

– Давай спать, Лех. Пусть горит.

Через некоторое время я услышал сквозь сон шлепки босых ног по полу и ровный Алешкин голос:

– Огонек-то погас.

Но я уже провалился, как пишут в старинных романах, в пучину сна.

Утром из этой пучины меня выхватил все тот же ровный голос:

– Дим, а вокруг дома всю ночь кто-то ходил.

Пучина сна мгновенно оказалась где-то очень далеко позади. Будто ее и не было вовсе. Я сбросил одеяло и вскочил на ноги.

– Кто ходил?

– А я знаю? – Алешка стоял возле окна.

– Что же ты меня не разбудил?

Алешка усмехнулся:

– Чтоб ты не испугался.

– А ты не испугался? – Меня эти усмешки и насмешки здорово задели.

– Я не боялся, – важно ответил Алешка. – Я наблюдал.

– И что ты там наблюдал? – Я стал одеваться и обуваться.

– Ничего, – Алешка пожал плечами. – Очень темная ночь была. Ничего не видно.

Здорово! Но малопонятно. Кто-то ходил, но никого и ничего не видно. Темная ночь.

– Дим, – вполголоса посоветовал Алешка, – ты ногами-то не очень топай. Матвеича разбудишь. Пять часов всего-то.

Этого еще не хватало! Я взглянул на часы – точно, десять минут шестого. И я стал разуваться и раздеваться, пыхтя от злости.

– Да ладно, Дим, – с вежливой хитрецой сказал Алешка, – раз уж ты так рано проснулся, пойдем на рыбалку. – Он хихикнул. И я понял, что дело вовсе не в рыбалке.

Мы осторожно спустились вниз, Алешка тихонько положил на место рукопись. Матвеич крепко спал. Ему, наверное, снился героический эсминец «Задумчивый». Или «Заспанный».

Мы выскользнули за дверь, остановились на капитанском мостике.

Утро было прекра-а-а. Это Алешка так сказал. Но так и было на самом деле. Солнечно, прохладно. Везде блестит роса. Нежно попискивают еще не совсем проснувшиеся птички.

Алешка спустился по ступенькам и подошел к заборчику, вышел за калитку. Позвал меня:

– Иди сюда. Посмотри налево и направо. Ты этого достоин.

Он оказался прав. От калитки в обе стороны тянулся в траве заметный след. Чуть примятая трава и сбитая с нее роса. Будто в самом деле кто-то ходил здесь кругами.

Мне стало неуютно.

– Понимаешь, Дим… Я сначала заметил, что на карьере погас огонек. А потом я заметил огонек возле дома. Кто-то курил, Дим. Только очень осторожно – я случайно заметил, один раз.

– Надо Матвеичу сказать, – выдал я первое, что пришло в голову.

– А он скажет: «Вот не думал я, что у Сережи такие трусоватые детки. Собачка мимо пробежала, а они чуть не об… Об это самое».

– Собачки осторожно не курят, – заметил я с обидой.

– Собаки вообще не курят. – И без всякого перехода: – У меня есть один план. Поможешь?

– А что нужно делать? – поинтересовался я. – Если сидеть всю ночь в засаде, на крыльце, я не согласен.

– Сидеть пока не надо. Надо сходить.

– На карьер?