Валерий Гусев - Хозяин черной жемчужины

Однажды в папин кабинет зашел генерал, его начальник. Павлик вскочил и доложил:

– Оперативный дежурный Павлик!

– Детский сад какой-то, – буркнул генерал и хлопнул дверью.

Генерал был не очень не прав. Лейтенант Павлик был молодой и краснощекий, как карапуз на морозе. Но оперативник из него, несмотря на детский вид и ребячью фамилию, получился хороший. Папа часто хвалил его. А Павлик смотрел ему в рот и во всем подражал. У него была мечта – стать таким же беспощадным и опытным опером, как наш папа. И он уже сделал первые шаги к этому – заслужил звание капитана.)

– Сергей Александрович, – сказал Павлик, – звонили из шестого отделения. Там у них какая-то заморочка получилась. Просят помочь.

– А в чем дело? – спросил папа.

– Заявление от потерпевшей какое-то странное.

– А где она, потерпевшая?

– Да у них сидит, скандалит.

– Поехали.

…Эта самая потерпевшая оказалась рассерженной гражданкой Крутиковой. В старой дубленке и в меховой, с пролысинами, шапке. Под ногами ее расплывался натаявший с сапог снег.

И вот тут начался с этой женщиной какой-то странный разговор. Даже страшноватый немного.

– Здравствуйте, – сказал папа. – Так что у вас случилось? Расскажите по порядку.

– Да сколько можно! – Женщина запыхтела и сердито сдвинула шапку на затылок. – Повтори да повтори… Повторяю: я – первая жена покойника… – Папа даже глазом не моргнул – ему и не такое приходилось слышать. – А она у меня шубу украла!

– Кто – она? Уточните.

– Люська! Вторая жена покойника. Украла шубу! Что вы так на меня смотрите? Могут у человека шубу украсть?

– Отчего же, конечно, – растерянно кашлянул Павлик, коротко глянул на папу и незаметно сделал пальцем у виска известный жест.

– Что вы переглядываетесь? Неужели непонятно? Это Люська из ревности скрала. У ней самой-то три шубы. Зачем ей еще и моя? А она из ревности. Что я была первой женой покойника и мы очень хорошо с ним жили. Дружно.

– С покойником дружно жили? – невозмутимо уточнил папа.

– Естественно!

«Очень естественно», – усмехнулся про себя папа.

– А Люська все годы с ним собачилась! С покойником.

– Это где она с ним собачилась?

– В Люблине, где же еще?

Папа покивал, покачал головой. Павлик чуть заметно усмехнулся: в Люблино находится одно из городских кладбищ. Словом, все сходится: Люська «все годы собачилась» с покойником на кладбище.

Но у папы было свое мнение.

– А где же эта… Люська, вторая жена покойника, украла вашу шубу? – терпеливо спросил он. – В вашем доме?

– Как же! В моем доме! Да я бы эту змею и на порог не пустила бы! Все там же сперла, в Люблине, в своей квартире. На поминках. Не постеснялась, змея!

Кое-что стало проясняться.

– Уточните, пожалуйста. – Папа был терпелив. Что-то в этой истории его очень взволновало.

– Что уточнять? – Крутикова снова начала закипать. Будто под ней газ включили.

«Мне даже показалось, – припомнил папа, – что у нее вот-вот шапка на голове начнет подпрыгивать. Как крышка у чайника».

– Спокойнее, гражданка Крутикова, – попросил ее Павлик, – спокойнее. Надо же разобраться.

– Вы разберетесь! Как же! – Она грозно надвинула шапку на лоб, до бровей. – Битый день вам объясняю… Пришла я на Люблинскую улицу, в Люськину квартиру, на поминки, бывший муж помер. Все-таки он за мной хорошо жил. Пока эта змея Люська его не увела. Но они плохо между собой жили. Я его как-то повстречала, пожалела: похудал, обтерханный какой-то, глаз тусклый. Не обрадовался мне. «Что ж ты, Ваня, – говорю ему, – или плохо тебе живется?..»

– Не отвлекайтесь, гражданка Крутикова, – напомнил Павлик. – По сути показания давайте. Вы пришли на поминки, так? Дальше что?

Крутикова вздохнула, покрутила головой, опять сбила шапку на затылок.

– Ну, посидела, как положено. Помянула Ваню. С Люськой пособачилась. Стала собираться, глядь – а в прихожей шубы-то моей и нет. Дорогая шуба была. Но Люське она к чему? У ней своих три. Это из ревности она, со зла.

Ну вот, прояснилось… Две вдовы одного покойного мужа не поладили между собой. Люська увела у Крутиковой мужа (когда он не был еще покойником), а потом, когда он стал покойником, увела и шубу… Только вот все оказалось гораздо сложнее. И хуже… Папа это почувствовал.

– Ну, а Люська? – спросил он. – Что она говорит?

– А что она говорит? Ругается. Обзывается.

– Понимаете, гражданка Крутикова, – стал объяснять ей Павлик, – мы не можем возбудить уголовное дело по данному факту. Нет для этого достаточных оснований. Проведем дознание, а уж по его результатам решим.