Роберт Стайн - Опасные девушки

По бокам от него стояли два угрюмых бородача в долгополых жилетах. Ренц опустил глаза на мушкеты с длинными штыками, которые они сжимали в руках.

— Убейте его, — распорядился Гановер.

Мужчины послушно вскинули мушкеты.

Лаура выбежала перед Ренцем и отчаянно завопила. Отец грубо оттолкнул ее, и она распростерлась на траве.

Тогда двое мужчин схватили Лоренцо за руки. Они удерживали его на месте, в то время как Гановер занес свой гигантский кулачище и с размаху вогнал его Лоренцо в лицо.

Я чувствую боль, с изумлением понял Лоренцо.

Кулак опустился снова, на сей раз удар пришелся Лоренцо в левое ухо.

Он слышал, как снова завопила Лаура.

Еще один мощный замах, и на сей раз кулак угодил ему между глаз. Боль взорвалась у него в голове.

Со стоном Лоренцо поднялся на ноги. Он вырвался из рук державших его мужчин, увернулся от очередного удара пудового кулака — и со всех ног помчался в лес.

Пригнув голову навстречу ветру, он петлял между деревьями. Он слышал топот сапог преследовавших его мужчин. Но они не могли так ловко огибать препятствия, как он. Когда он достиг леса, его тело начало уменьшаться, принимая новую форму, и он полевой мышью юркнул в траву.

Однако думал он отнюдь не о бегстве. Он думал только о Лауре.

Ее отец подоспел слишком поздно. Теперь он не сможет нас разлучить. Теперь он не сможет лишить нас друг друга. Ибо я испил ее крови, а она испила моей, при свете полной луны.

Лоренцо юркнул в глубокую нору в земле. Он слышал, как мужчины искали его среди деревьев, изрыгая проклятия. Он ждал, пока их шаги не стихли вдали.

Лаура, я приду за тобой этой же ночью. Я приду за тобой, когда твой жестокий отец будет спать. И тогда я заберу тебя отсюда, заберу далеко–далеко, где тебе не придется больше дрожать от страха перед ним.

Он ждал, пока луна не скрылась за деревьями. Затем, по–прежнему в облике полевой мыши, он прокрался через высокую траву на северном пастбище к тыльной стороне приземистого фермерского дома, сложенного из сосновых бревен.

Полевая мышь остановилась на участке песчаного грунта под окном спальни Лауры. Ее тело вздыбилось, корчась, с громким треском — звуком растягивающихся костей, когда Лоренцо вновь принимал человеческий облик.

Он прижался к грубой бревенчатой стене и боком скользнул к подоконнику. Занавески трепетали на ласковом, теплом ветру. Окно было открыто настежь. Словно приглашало его зайти.

Да. Должно быть, Лаура ждет его. О, конечно же, она ожидает, что он придет вызволить ее. Придет, чтобы навсегда забрать ее с этой мрачной фермы, навстречу жизни, которая будет длиться вечность.

Он вцепился пальцами в подоконник и подтянулся. Его ботинки скребли по сосновой стене, когда он забирался внутрь. Окутанный шелковыми занавесками, он спустил ноги на пол спальни.

— Лаура? — Его шепот прозвучал громче, чем он рассчитывал, но ответа не последовало.

Неужели она может так крепко спать после ужасной сцены, разыгравшейся у родников?

Лоренцо выпутался из занавесок и шагнул к постели.

— Лаура? Я пришел за тобой.

Ответа все не было.

Он разглядел ее кровать у голой стены. В длинной полосе лунного света отчетливей проступали голубые тени на складках одеяла.

— Лаура?

Он видел ее голову, покоящуюся на подушке, ее чудесные белокурые волосы, спадающие на лицо.

Да. Лаура. Прекрасная Лаура. Ждущая его с раскрытым окном.

— Лаура? Это я.

Он протянул руку и нежно коснулся ее плеча через ткань ночной сорочки.

А потом он посмотрел на одеяло и увидел это…

…увидел это…

Его глаза вылезли из орбит, а рука соскользнула с ее плеча.

Завыв в ярости, в потрясении, в муке, Лоренцо отпрянул назад, врезавшись спиной в занавески. Он позволил им вновь обернуться вокруг него, заглушить его вопли, его завывания, полные ужаса и горя.

Сквозь прозрачные занавески он видел ее силуэт в слабом, угасающем свете луны.

И кол.

Осиновый кол, проходивший через грудь Лауры. Огромное пятно темной крови, уже подсохшей, расплывалось вокруг кола, кровь залила и одеяло.

Лаура. Прекрасная Лаура, спящая так безмятежно, с руками под одеялом, с волосами, обрамляющими красивое, бледное лицо.

Лаура, убитая собственным отцом, убитая, чтобы не достаться Лоренцо, чтобы не жить вечной жизнью с ним вместе, как он рассчитывал.

Лоренцо замотался в занавески, точно в кокон — кокон, который мог бы скрыть от него его прекрасную Лауру, так мирно лежавшую в своей постели, с деревянным колом, что торчал под углом из ее окоченевшего тела.