Евгения Бабина - Чудеса в подвале

Нафаня мог бы просидеть еще долго, но все равно, рано или поздно нужно идти…

Когда он открыл дверь в спальню, на него уставилось множество изучающих глаз. От такого внимания вошедший чуть не споткнулся и даже замер на месте. Его окружили воспитанники детского дома, с которыми теперь придется жить в одной комнате.

— Сигареты есть? — вместо приветствия достаточно грубо прозвучал первый же вопрос.

— Не курю, — просто ответил Нафаня.

— Ты смотри! А Новенький то выступает! — начал задираться один из подростков.

Нафаня рассмотрел говорившего. Черные как смоль волосы, тонкие черты лица, смуглая кожа. Немножко, совсем чуть-чуть, раскосые восточного типа глаза. Одет он был в темную, с портретом Че Гевары, футболку и черные потертые джинсы. По внешнему, почти интеллигентному, виду этого мальчика никак нельзя было догадаться, что это один из самых злобных и жестоких драчунов в детском доме, каковым он являлся на самом деле.

— Выступают только в цирке, — на всякий случай парировал Нафаня, который совершенно не ожидал столь враждебного приема, и не знал как себя вести.

— Ни фига себе! Эта хилятина еще и тянет, — возмутился чернявый.

Он схватил Нафаню за грудки.

Что такое «тянет» Нафаня поначалу не понял. Он еще не знал здешнего жаргона. Позже ему объяснят, что «тянуть», это значит задираться, приставать…

Но, на этот раз, состояться начинающейся драке, было не суждено. Раздался звонок, созывающий бурсаков в столовую: война, войной, а обед по расписанию…

Чернявый нехотя отпустил Нафаню и прошипел:

— Я с тобой разберусь немного погодя.

Все ребята сломя голову бросились на обед. Нафаня понуро поплелся следом. В очереди к раздаче он оказался почти последним. Хотя очереди как таковой вовсе и не было. Это была безобразная свалка из беснующихся тел. Каждый норовил пролезть первым. Подростки только что на головы друг другу не наступали. Правда, если внимательно приглядеться — ребята все же держались небольшими стайками, в каждой из которых были свои лидеры. Эти группы в основном состояли из мальчиков, живущих в одной спальне. Так что бессмысленное, хаотическое движение школьников было таковым только на первый, не осведомленный взгляд…

Кормили в этот день овсяной кашей. Нафаня недоумевал, а как же то меню, которое он читал, когда его водила Козлявская? Ни тебе первого, ни кофе с молоком, ни яблока… Да пусть бы даже и салат из морской капусты?.. Ничего подобного нет! Овсянка, хлеб, и все!..

Правда, какое-то питье все же давали. Но какое, Нафаня пока разглядеть не мог. До него еще нужно добраться, в самое начало очереди. Очередь двигалась быстро, хотя на раздаче стояла всего одна толстенная рыжая женщина. Лицо у нее было пухлое — пухлое. И, что странно, чем-то неуловимо она была похожа на Козлявскую. Хотя в ширину, пожалуй, Козлявская в три раза будет тоньше этой буфетчицы.

Большим половником раздатчица шлепала порцию каши, размазывая ее по тарелке, при этом зорко следя, чтоб не дай бог, кто-то не получил еду дважды. Наконец-то очередь почти дошла до Нафани, и еще до нескольких худеньких подростков, которые каким-то образом оказались в столовой даже позже его.

Тетка развела руками:

— Все! Вы касатики что-то поздновато. Кашка у меня уже закончилась. Ну да ничего! Попейте чайку с хлебом. А к вечеру, на ужин, смотрите не опаздывайте, я еще сварю, — говоря это, она соскребала со стенок котла остатки каши для мальчика стоящего в очереди как раз перед Нафаней…

Обидно, но овсянки не хватило совсем немного. Если бы он пришел сюда чуть-чуть пораньше…

Нафаня кинул взгляд на подносы, еще недавно полные нарезанного хлеба, и увидел там только пару горбушек и невероятное количество крошек. Еще бы! Следить за тем, кто сколько берет хлеба, повариха вообще не успевала… Пользуясь этим, впередистоящие, наиболее шустрые ребята, брали хлеба столько, сколько могли унести. Хватали быстро, неаккуратно, с жадностью, отчаянно его кроша… А вот у Нафани не хватило наглости забрать эти два последних кусочка: за ним же в очереди стояло еще несколько голодных. Так что ж им вообще ничего не оставить, что ли?..

Он взял один кусок и налил себе в стакан то, что здесь называли чаем. Если в этом чае и была заварка, то очень немного, до того он был светлым и даже каким-то мутным…

Нафаня оглядел зал, пытаясь найти место, куда можно присесть. Но все столики были заняты.

— Пойдем к подоконнику, — предложил щупленький мальчик, стоявший в очереди следом за Нафаней, а сейчас также как и он оказавшийся с кусочком хлеба и стаканом чая. Этот мальчик молча оценил благородный поступок Нафани, фактически поделившегося с ним остатками хлеба.