Владимир Сотников - У сыщиков каникул не бывает

– Да выследили мы его, выследили! – воскликнула Анка. – То есть я выследила. А Саня вместо благодарности говорит, что этот человек вне подозрений!

– Вне подозрений?! – задохнулся от негодования Пашка. – Ты, Чибис, просто ничего не понимаешь в людях! Можно подумать, если человек живет с тобой в одном доме, то он уже и хороший! Да у вас же дом – как город. Просто по теории вероятностей в нем должны попадаться и плохие люди. – Блеснув эрудицией, Пашка решительно заявил: – Вы как хотите, а я расшифрую этого типа до конца. Будьте уверены.

Но Саня не обратил внимания на Пашкин гнев.

– А вот мы завтра к нему в гости сходим, – спокойно сказал он. – И ты, Пашка, убедишься в моей правоте.

Пашка посмотрел на Саню, как на ненормального, и хмыкнул:

– Быстро ты, Чибис, в гости напросился! Ну, сходи, сходи… Не забудь только корм закупить. И для голубей, и для его волкодава.

Саня хотел что-то сказать, но Анка его опередила.

– Знаете что, – заявила она, – с меня хватит! Я, пожалуй, домой пойду. А вы сначала разберитесь, кто у вас плохой, кто хороший, а потом уже меня вызывайте.

Сане даже стыдно стало от ее слов. В самом деле, неужели нельзя было получше разработать операцию? Полдня без толку пробегали…

– А тортик? – спросил он слегка заискивающим тоном. – Знаешь, какой он вкусный? «Поцелуй негра»!

– Сами целуйте! – бросила Анка и, крутнувшись на каблучках, зашагала к арке.

Когда расстроенные Саня и Пашка поднялись домой, ее еще было видно из окна кухни. Похожая на ярко-алый флажок Анка шагала по Малой Дмитровке.

– Ладно, – вздохнул Пашка. – Давай своего «Негра». Не пропадать же добру.

Редко выпадали в Саниной жизни минуты, когда он совсем не хотел маминого тортика. Даже своего любимого «Поцелуя негра», сплошь состоящего из шоколада и суфле. Да вообще не было таких минут в его жизни! Но сейчас он еле жевал воздушное лакомство и, поглядывая на Пашку, видел, что и тот не испытывает от еды никакого удовольствия.

Один только Бармалей пребывал в прекрасном настроении и безмятежно дрых на своем коврике. Хорошо ему! Его еще даже в кинологическую школу не водят, потому что рано ему учиться всяким собачьим премудростям. Все у него впереди.

Еще ведь и года не прошло с тех пор, как Саня привез с дачи лопоухого щенка, оказавшегося чистопородным немецким овчаром. А Бармалеем они с Пашкой назвали его вовсе не из-за кровожадности, а из-за огромной пасти, которая всегда была растянута в добродушной улыбке.

– Ты сколько раз его выгуливаешь? – спросил Пашка, кивнув на собаку.

– Вообще-то три: утром, вечером и днем, когда из школы прихожу. А сегодня днем забыл…

Саня вздохнул и замолчал. Даже Бармалей пострадал из-за их бестолковости! По Пашкиным глазам он понял, что и тот подумал об этом. С Бармалеем он уж точно не упустил бы своего подопечного. Сглупили они, конечно. Иметь собаку – и оставить ее дома, когда самое время было полаять на подозрительную личность!

Вечерело. За окнами густели ранние весенние сумерки. Включилась подсветка самых красивых московских домов, и засияли в темно-синем небе высотка на площади Восстания, Кремль, МИД на Смоленской… И правда, пол-Москвы видно с Саниного балкона!

А ребята сидели в этот ясный весенний вечер на кухне, занятые разными невеселыми мыслями. Хотя, впрочем, мысли их были сейчас так похожи, словно вертелись в голове одного и того же человека.

Сане было до слез обидно, что дело, с таким блеском начатое прямо в его квартире, сразу же застопорилось. А, как известно, торможение особенно неприятно на большой скорости. С утра они разогнались без всякого сопротивления, и вдруг – остановка и неизвестность.

Пашка тоже был расстроен своим провалом. А как еще можно назвать полнейшее неумение выследить подозреваемого, тем более такого приметного, да еще с собакой! Как ни оправдывал он себя, что и время было упущено, пока он бежал с двенадцатого этажа, и дворы в Москве сложные, – а провал есть провал. За такое в серьезной обстановке по головке бы не погладили…

Пашка хмурился и думал: «День – коту под хвост. Если и дальше так пойдет, можно собираться и уезжать в Караваево. Все равно без настроения никакая Москва не нужна. Даже цирк! Но, с другой стороны, разве в Караваеве без настроения проживешь? Значит, нечего сидеть на кухне, как какая-нибудь старушка, и без толку убиваться о прошлых неудачах. Первое, что надо сделать, – заставить себя поверить в свою победу!»