Надежда Щербакова - Детективы из Бродячего цирка

– Нет. Сказали «делать целыми днями что душе угодно», – вспомнил наставления бобтейла Квентина бывший полицейский и аж тявкнул от радости: – А моей душе угодно распутывать преступления!

Крот Ап Чхи довольно сложил лапы на груди и задрал нос так высоко, что очки упали на землю.

– Осталось это преступление найти, – не замечая ползающего по земле крота, твёрдо сказал дог Шмитт.

Виляя хвостом, он храбро вошёл в цирковой шатёр.

– Пошли вон. Оставьте меня одного. Проваливайте, – ворчал кто-то посреди цирковой арены. Затем хриплый голос сорвался на обиженный писк. Мышиный писк: – Неблагодарные!

Хозяин голоса, серый мыш [2] Мыш Максимилиан автору: – Безобразие! Какая я тебе мышь? Сама ты мышь! С мягким знаком. Я мыш. Мыш – это звучит гордо! Хоть и неправильно… в малиновом сюртуке, шмыгнул длинным носом, дёрнул затёкшей лапой и заметил, что за ним наблюдают четыре глаза. Два больших – увеличенных стёклами очков, и два блестящих – в тени широкополой шляпы.

Мыш дёрнул за шнурок, и цирковая арена перестала быть тёмной. Его сгорбленную фигурку осветил мощный луч прожектора. Мыш поднялся на цыпочки, чтобы казаться выше, поднял лапки и запричитал:

– Ох, я бедный одинокий мыш! Все меня оставили, все покинули! Никому я не нужен! Никто меня не любит!

Причитал мыш типичным мышиным голоском – высоким, пронзительным и ну очень неприятным. Крот, который плохо видел, но отлично слышал, попытался зарыться в землю, наткнулся лбом на деревянную балку и передумал прятаться. Вместо этого он достал из-за пазухи пару затычек для ушей в форме морковок, сел в позу лотоса и замычал.

Дог Шмитт посмотрел на медитирующего крота, потом перевёл взгляд на причитающего мыша, который уже валялся на полу, и решил… подождать, пока все успокоятся.

– Эй! Чем вы там занимаетесь?! – завизжал мыш, наблюдая за медитирующим кротом и застывшим псом. – Мне нужна помощь, а вы… вы… ничего не делаете!

– Сработало, – обрадовался дог, хлопнул по спине мычащего крота и подал лапу мышу: – Сыщик Шмитт к твоим услугам.

– Сыщик? Тогда ищи! – взорвался мыш. – Все пропали, все до единого! Где это видано, чтобы цирк да без артистов?!

Мыш всё тараторил и тараторил. Потом вспомнил, что забыл представиться:

– Я Максимилиан. Главный здесь. За всё отвечаю, всё делаю, всем помогаю…

– Давай по порядку, – перебил мыша дог Шмитт. – Кто пропал, когда пропал, как быстро и в какую сторону?

– Стоп-стоп-стоп, – прервал выступление дог Шмитт, удобно устроившийся в первом ряду. – Слёз нет. Нестыковочка…

Мыш, застывший посреди танцевального па, задумался. Потом достал из кармана луковицу, откусил половину и зарыдал.

– Так-то лучше, – заявил сыщик на вопросительный взгляд Максимилиана. – Продолжай.

Но мыш только пожал плечами и, утирая слёзы, сообщил:

– Не могу. Слова забыл. Я вкратце…

Мыш Максимилиан рассказывал, что произошло. Дог Шмитт слушал, покачивая головой, и думал. Слушать и думать одновременно – это вам не пончики есть! Только великие сыщики на это способны. А слушать, думать и есть пончики одновременно – это и вовсе верх мастерства.

Вот что понял дог Шмитт из рассказа мыша Максимилиана.

– Их похитили! – внезапно заверещал Максимилиан.

Крот Ап Чхи всё это время медитировал, издавая при этом странные звуки: «А… фррр… Хррр… Уф… Уф… Хрю». Но мыш верещал так громко, что затычки в ушах не помогли. Крот проснулся, вытащил морковки и мудро спросил: