Валерий Гусев - Детектив, смартфон и шифер

Ну и что? Мало там своих юных дарований? Загадочных творцов…

Голова у меня была мутная, и, чтобы освежить ее, я пошел в парк. Тем более что дождика не было и даже изредка выглядывало меж облаков грустное осеннее солнце.

В парке было хорошо. И очень тихо – мокрая листва под ногами не шуршала, горластые вороны еще не вернулись в свои гнезда. И шум проспекта сюда не проникал, его задерживали деревья своими почти уже голыми ветками.

На воздухе голова у меня быстро проветрилась, но все равно ничего не придумалось. Да еще и вмешались какие-то вещи. Что за вещи? При чем здесь Алешка? Почему папа был очень доволен, когда мама прочла про эти вещи?

В общем, мысли скакали легко, но без всякого толка. И я даже не заметил, как вышел на край оврага, где стойко, в любую погоду держали свою оборону местные художники.

И Машка Козлова оказалась на своем посту. Со своим этюдом. Мы поздоровались, и я спросил, исправила ли она неправильное воронье гнездо? Оказалось, что исправила и вообще переписала этот этюд по-другому. Вроде как на нем не просто грустная осень, а загадочный осенний вечер.

– Что скажешь? – спросила она, отступая в сторону. – Глянется тебе?

В целом – да. Романтическая картинка. Загадочная река, загадочный мостик и загадочная на другом берегу заброшенная сторожка. В окошке которой теплился загадочный огонек. Будто в ней собрались на свои посиделки домовые или гномики.

– Это ты здорово придумала, – сказал я. – С этим огоньком.

– Да я не сама придумала, – призналась Машка. – Как-то почти дотемна заработалась, смотрю – а там мелькнул огонек. Ну я идею и похитила.

Тут меня прямо что-то кольнуло. Не знаю точно – куда. Прямо в несколько мест. Я вспомнил Алешкины слова про «президенцию». Про новый замок и про то, что там собирается по вечерам компания хулигана Махно.

Машка еще что-то говорила, работая кистью, но я ее почти не понимал. Пока не услышал:

– …И вот тебе новость, Дим! Чашкин вдруг воспылал любовью к Сашкиной мазне. И сразу три акварели у него купил. – В голосе Машки не было зависти. Она возмущалась тем, что людям предлагают любоваться заведомо бездарными поделками. – Правда, он почему-то на продажу их не выставил, а куда-то припрятал. – Она отошла на шаг от мольберта, вгляделась. – Как ты думаешь, посадить на крайнее дерево ворону? Для равновесия композиции.

– Или двух, – ляпнул я, не задумываясь. – Для равновесия. – И угадал.

– Пожалуй, ты прав. У тебя хороший глаз.

«Скорее чувство юмора», – подумал я. Но Машка опять вернулась к Сашкиным работам.

– И знаешь, все почему? Говорит, что Сашка прекрасно стилизует свою мазню под детские рисунки. Это, говорит, в Европе сейчас очень модная манера письма.

– А Италия в Европе? – машинально произнес я.

Машка засмеялась:

– Дим, ты все такой же задумчивый, как в первом классе.

А я не задумчивый. Я сосредоточенный и настороженный. И давно уже под Машкины возмущения наблюдаю за трансформаторной будкой.

Потому что она явно ожила. Не сама по себе, конечно. Просто к ней стали стекаться домовые и гномы. Но далеко не сказочные и не добрые.

Первым подошел высокий парень Махно, огляделся и, отперев замок, исчез внутри. Потом стали подходить другие. Кто поодиночке, а кто по двое и по трое. И все оглядывались и шныряли внутрь. Как крысы в нору. А последним пришел длинный дядька, совсем уже не гномик. Этот оглядывался посерьезнее и повнимательней…

– Очнись, Дим! – засмеялась Машка. – Ты влюбился, что ли?

– Ага, – сказал я. – Вон она, мелькает на том берегу.

– Догоняй, что стоишь-то? Это вон та девчонка с собакой? У тебя хороший вкус. Беги скорей.

А я уже бежал. Скатился к реке, пробежал мостиком и, немного углубившись в лес, направился к будке.

Что я там буду делать, я и сам не знал. Но то, что мне могли там здорово настучать по глупой тыкве, – это без вариантов. Поэтому я был очень осторожен. Как индеец на тропе войны. Подкрался меж деревьев к задней стенке будки и замер, прислушиваясь.

Слышно было плохо – окон в будке нет, щелей тоже. Но кое-что я разобрал. Хотя слушать было противно – ругательных слов больше, чем нормальных. И не потому что там ссорились. Просто у них такая манера говорить – связывать приличные слова неприличными. Казалось, что ребята друг перед другом выпендривались – кто погрязнее выругается.

Постепенно я вник в суть разговоров и стал кое-что улавливать. И вдруг такое уловил, что чуть не сел каким-то местом на мокрую землю.