Валерий Гусев - Детектив, смартфон и шифер

– С приехалом, – поздравил Алешка, когда папа вернулся на кухню. – Как там, в Европе?

– В Европе мой коллега Смолл, он там еще ведет подчистку нашего общего дела и любезно согласился помочь юной Татьяне.

– Во прыткая, – восхитился Алешка, – даже в Европе уже ее знают.

– Я очень удачно позвонил, – сказал папа. – Смолл как раз находился в галерее. К ужину он перешлет мне снимки. Его почему-то тоже заинтересовали эти работы.

Алешке это не очень понравилось, он не любит, когда вмешиваются в его дела. Предпочитает, чтобы слава доставалась ему одному. Алешка не готов ее делить даже со Скотленд-Ярдом. Он уже было с возмущением распахнул рот, но тут пришла Танька, и обстановка на кухне разрядилась. Тем более что она принесла большой букет кленовых листьев для нашей мамы.

– Мы сегодня всей группой выходили в парк на этюды, – объяснила Танька. – А потом оформляли букеты для эскизов.

И она подробно рассказала о том, как выбирала веточки, разглаживала листья утюгом и приклеивала их, как формировала букет. Мама при этом ласково поглядывала на Таньку и гордо поглядывала на нас. Словно она сама сотворила такое чудо.

– Цветоносица, – с усмешкой сказал Алешка.

Но надо сказать, что букет в самом деле получился красивым. Он напоминал раннюю теплую и солнечную осень. А тончайшие ниточки застывшего клея выглядели как настоящие паутинки. И в них изредка вспыхивали солнечные искорки. Даже Алешка одобрил:

– Реально получилось. – И добавил недоуменно: – Только зачем? У нас ведь пылесос есть. – И тут же пригнул голову, избегая маминого подзатыльника.

Мама достала свою любимую вазу, отнесла в комнату и поставила букет на телевизор:

– Какая прелесть!

– Можно еще такую штуку из березовых веток сделать, – сказал Алешка Таньке. – Для бани. – И тут же, заслышав мамины шаги, сладко запел: – Ты, наверное, проголодалась, Танечка? Даже похудела опять.

Тут вошла мама и тоже ласково пропела:

– Ты, наверное, проголодалась, Танечка? Даже похудела… И что вы ржете, как жеребята? Брысь отсюда! Дайте Танечке покушать. Я буду ее кормить.

– А мы посмотрим, ладно? – спросил Алешка. – Интересно же, как художницы едят.

– В другой раз, – отрезала мама, а Танька пошла мыть руки.

Тут вошел папа и протянул Алешке несколько распечаток:

– Держи. Это тебе от инспектора Лестрейда. Сюрприз для Тани. Когда будешь дарить?

– На день рождения.

– А когда у нее день рождения? – спросила мама.

– В этом году, – ответил Алешка. – В третьем полугодии.

– Исчерпывающая информация, – усмехнулся папа. – А в каком хоть месяце?

– Весной. Или в четверг, точно не помню. – Он аккуратно сложил листки и отнес в комнату.

После ужина мы втроем стали рассматривать распечатки. Инспектор Скотленд-Ярда оказался очень добросовестным сыщиком. Кроме мальчика и девушки он прислал еще четыре снимка – четыре природных пейзажа разных времен года.

Мы переглянулись.

– Реально какая-то пакость, – выразил Алешка наше общее мнение.

А Танька сказала:

– Завтра приходите в лицей. К трем часам. Скучно не будет.

Но сказала она это вовсе не весело…

Танькин лицей находится в старинном здании с колоннами и высокими окнами. Наверное, только что кончились занятия – из распахнутых дверей, как пчелы из улья, разлетались по своим делам будущие знаменитые художники. Они все бурно жужжали и щебетали, гул стоял, как на пасеке. Все были кто с мольбертами на плече, кто с большими картонными папками или с тубусами – такие трубки, в которых нормальные студенты носят свернутые в рулон чертежи.

– Сразу видно, – со знанием дела заметил Алешка, – что не музыкальная школа.

– Это как? – не сразу понял я.

– Ну, Дим, музыканты что с собой таскают? Скрипки, гармошки, всякие свирели, рояли с пианинами.

– Арфы, – добавил я, тоже со знанием дела.

В дверях появилась Танька и помахала нам (рукой).

Мы вошли внутрь. Вестибюль был тоже весь в колоннах и с гладким каменным полом, в котором за всякие века вытерлись дорожки к гардеробу, лестнице и туалету. И везде во весь рост стояли статуи, изображающие древнегреческих богов и героев. Я даже кое-кого узнал. Алешка, кстати сказать, тоже:

– Вон ту насупившуюся тетку, Дим, я сразу опознал. У нее особая примета – никаких рук, ни правых, ни левых.

Танька усмехнулась и подвела нас к высоченной, до потолка, двери между колонн с завитушками наверху. Распахнула ее и сказала:

– Этот зал называется «Наша гордость».