Анна Устинова - Загадка газетного объявления

Красивое лицо Вадика скривилось в злобной усмешке. Но и он не произнес ни слова. Поманив за собою Дуську, он вошел в класс.

– Зря ты, Машка, выступила, – покачала головой Таня.

– Теперь жди беды, – мрачно проговорил Темыч. – Чует мое сердце.

– Ты, Танька, со своим миролюбием когда-нибудь достукаешься, – откликнулась Моя Длина.

– Это не миролюбие, – возразила светловолосая девочка. – Просто не надо опускаться до их уровня.

– Ну ты даешь! – возмутился Пашков. – Мы, что ли, первые начали? Богданов всех нас по очереди подставляет. И, между прочим, тебя, Танька, первую, – напомнил всем Лешка об очень жестоком розыгрыше Вадика.

– Таких, как этот Богданов, вообще надо уничтожать, – выпятил впалую грудь маленький Темыч.

– Ты, микроспора, поаккуратней! – захохотала Моя Длина. – А то Вадик дунет…

– И улетит наш Темочка, как домик у Ниф-Нифа из «Трех поросят», – с трагикомическим видом подхватила Катя.

– Это мы еще посмотрим, кто улетит, – воинственно заявил Темыч, однако украдкой с опаскою покосился на открытую дверь класса.

– Пусть только Темку тронет… – начал было Марат.

– Ну все! Кажется, я сегодня попух! – перебил его Женькин горестный вопль.

– Ты чего? – уставились на него ребята.

– Обломов! – взъерошив обеими руками и без того спутанную длинную шевелюру, возопил долговязый мальчик.

– Какой Обломов? – переспросили друзья.

– Ну, этого… Гончарова, – пояснил Женька.

– Травка зеленая! А ведь и правда! – охватила паника и Мою Длину. – Роман сегодня на двух последних уроках сочинение по «Обломову» нам закатит! А я не прочла.

– Я тоже, – загробным голосом прогудел Женька. – Теперь будет верная двойка в четверти. А мне предки сказали: если схвачу в четверти хоть одну пару, то они меня на все каникулы засадят заниматься.

– Да, может, у тебя еще двойки не выйдет, – начал успокаивать Пашков.

– Выйдет, – убежденно произнес Женька. – Вот сейчас сочинение напишу, и выйдет.

– Так отметку-то в четверти ведь по среднему баллу выводят, – сказал Темыч.

– Вот именно, – не ободрили его слова Женьку. – Роман вызывал меня в этой четверти три раза. Первый раз я не ответил «Грозу» Островского. Второй – перепутал «Дворянское гнездо» и «Дом с мезонином».

– Ну ты даешь! – хлопнул его по плечу Марат, который в этом году крайне прилежно занимался литературой. – «Дом с мезонином» – это у Чехова. А «Дворянское гнездо» написал Тургенев.

– Подумаешь, – никогда особенно не волновали подобные мелочи Женьку. – И тут дворянский дом и там тоже дом. Ну, я и перепутал. Просто волновался. А Роман, когда я Лизу назвал Мисюсью, так злиться начал.

– Это я помню, – прыснула Катя. – Роман заявил, что у нашего Женечки нет никакого уважения к российской изящной словесности.

– Словесности много, а я один, – обезоруживающе улыбнулся Женька.

– Ну что с ним сделаешь, – развел руками Олег. – Третий раз-то ты тоже «пару» схватил?

– Нет, – покачал головой Женька. – В третий раз я очень удачно ответил про «Отцов и детей». Роман мне трояк поставил.

– Нда-а, – совершил в уме нехитрый подсчет Темыч. – Если ты сегодня не напишешь сочинение, то тебе, Женька, и впрямь хана.

– А я о чем, – впал в еще большую тоску тот. – Мало того, что каникулы пропадут, так после еще сдавай Роману зачеты за всю эту четверть.

– Это уж точно, – подтвердили остальные.

Пожилой учитель литературы Роман Иванович придерживался железной дисциплины. Тем, кто получал у него двойки, приходилось пересдавать не одну тему, а все, что проходили за минувшую четверть, а иногда и за полугодие. Поэтому перспектива у Женьки складывалась совсем нерадостная.

– Ребята, что будем делать? – с надеждой поглядел он на друзей. – Меня, главное, что волнует, – продолжал он. – У предков и так неприятности с шубой, а тут еще я…

И, не договорив, Женька схватился за голову. Тут к классу подошла математичка Светлана Сергеевна.

– Вы почему не заходите? – посмотрела она на ребят. – Ну-ка, быстро по местам.

Друзья повиновались. Светлана Сергеевна ревниво оберегала каждую минуту своих уроков.

Едва раздался звонок на перемену, Компания с Большой Спасской собралась возле своего любимого подоконника на лестничной площадке.

– Вот вы, наверное, просто алгеброй занимались, а я, между прочим, весь урок думал, – глядя на Школьникову, с важностью произнес Пашков.

– О чем ты думал? – подался к нему поближе Женька. – О шубе?

– Не о шубе, а о тебе, – тоном спасителя человечества заявил Лешка. – И, между прочим, есть выход.