Софи Клеверли - Дневник пропавшей сестры

Если и ждала кого-то из нас подобная судьба, то не меня. Только Скарлет могла достаться такая судьба.

Я вытерла слезы и подтянула ноги на сиденье – осторожно, рискуя нарваться на строгое замечание мисс Фокс. Она ничего не заметила, и я калачиком свернулась на кожаных подушках, чтобы вновь с головой погрузиться в воспоминания. И они хлынули чередой.

Вот Скарлет сооружает из одеял крепость, чтобы защитить своих кукол от орды диких викингов. Орда диких викингов – это я. Хилая, нужно признать, орда.

А вот Скарлет оставляет знаки, по которым нужно искать пасхальные крашеные яйца, которые она спрятала у нас в саду. Если эти яйца первыми находили наши сводные братья, они тут же разбивали их.

Вот Скарлет сотню раз проводит по своим волосам расческой, после чего просит меня их заплести.

А вот Скарлет что-то записывает в своем дневнике, от усердия высунув язык.

Моя сестра всегда вела дневник, записывала в него каждое случившееся в ее жизни событие, даже самое незначительное. Лично я никогда не видела в этом особого смысла, но Скарлет любила повторять, что если не записывать того, что случается, то все эти события исчезнут, потеряются навсегда и о них больше никто не вспомнит.

А если я на это возражала и говорила, что сама буду обо всем помнить, Скарлет лишь смеялась в ответ.

Я начала нервно щипать строчку сиденья. Вот Скарлет на моем месте не стала бы ничего бояться. Бровью не повела бы и начала спокойно и настойчиво задавать вопросы, на которые хотела получить ответ. Но я не она, я Айви Грей, которая вопросов никогда не задает. Я Айви Грей, которая всегда делает то, что ей сказано.

– Прекрати немедленно! – шикнула на меня мисс Фокс. – И сядь нормально!

Я подняла голову, но мисс Фокс уже успела отвернуться.

Скарлет на моем месте не промолчала бы. Она, пожалуй, могла бы и сцену закатить, например, начала бы бить ногами по сиденью и раздирать его дурацкую строчку до последней нитки.

Но я Айви, и я сделала то, что мне приказали.

Вскоре дорога стала шире, по ее сторонам чаще замелькали дома. Я успела рассмотреть темноволосого мужчину, он что-то копал в своем садике, а сейчас остановился, чтобы вытереть вспотевший лоб носовым платком. Бородой он походил на моего отца, и я внезапно испытала укол совести, вспомнив о том, что уже несколько месяцев не говорила с ним. Как я предполагала, он работал в Лондоне не покладая рук и не зная выходных, поскольку жизнь в стране только-только начинала налаживаться после недавнего Великого экономического кризиса.

Нельзя сказать, что мы с отцом были так уж близки, нет. Когда мы жили одни, он часто бывал вспыльчивым, то и дело кричал на нас со Скарлет. А потом у нас в доме появилась мачеха, и отец очень сильно изменился. Скарлет, кажется, была только рада этому, и она так никогда и не смогла понять, почему отца, который постоянно кипит и кричит, я предпочитала отцу, который часами не произносит ни слова, с отсутствующим видом глядя перед собой.

Не было до нас со Скарлет дела и нашей мачехе – ей хватало забот с ее собственными тремя мальчишками-сорванцами. Вот тогда-то в голове отца и засела мысль отправить нас с сестрой учиться в школу-интернат.

Если бы ему до конца удалось осуществить эту затею! Если бы только при этом нам со Скарлет не пришлось разлучиться друг с другом!

Если бы…

Наша машина проехала сквозь громадные ворота, по обе стороны которых стояли массивные колонны, увенчанные фигурами грачей. Каменные птицы застыли в полете, широко раскинув крылья и выпустив в воздух острые когти.

К школе вела длинная подъездная дорожка, петлявшая среди деревьев, за которыми вдали блеснула полоска воды – наверное, это был пруд или озеро. Наконец машина остановилась, и я услышала, как хрустнул гравий под ногами нашего выбиравшегося наружу шофера.

– Внимательнее смотрите себе под ноги, мисс, – сказал он, открывая мою дверцу.

Я через силу улыбнулась ему и вылезла из машины вместе со своей сумкой.

Надо мной нависало огромное здание Руквудской школы, такое мрачное, что на его фоне меркла яркая зелень растущих вдоль подъездной дорожки деревьев. Стены школы были каменными, темно-серыми, почерневшими вверху от сажи, десятилетиями оседавшей на них из каминных труб. Высоко в небо поднимались украшавшие школьный фасад колонны, а вдоль края широкой шиферной крыши торчали, как на крепостной стене, каменные зубцы.

Да и вся школа в целом очень напоминала замок. Или тюрьму.