Алексей Биргер: Чеки серии «Д»

— Желтую подводную лодку! — сразу сказал отец. — Которая способна потопить все старинные галеоны и обеспечить выигрыш её хозяину!

— Вот-вот! — живо согласился Богатиков.

— «Желтая подводная лодка»? — мы с Ванькой переглянулись. — Так ведь это… «Йеллоу сабмарин»?

— «Уы ол лив он де йеллоу сабмарин»!.. — загорланил мой братец. У отца была неплохая подборка пластинок и кассет «Битлос». А когда мы пошли в школу (я ведь рассказывал, что первые годы мы учились дома, раз в две недели отправляясь сдавать пройденное учителям, потому что жили мы тогда в самом дальнем из «гостевых комплексов» заповедника, откуда ездить в школу каждый день было просто невозможно), то выяснилось, что «битлы» — это не «старье», известное только нам, что до сих пор ими увлекаются вовсю…

— Вот именно!.. — сказал Богатиков. — «Ты пришла и съела мандарин!..» — пропел он, гнусавя и «укая» на английский манер.

— Да, — кивнул отец. — Вот так мы и пели тогда эту песенку… И, что самое странное, с мандаринов все и началось…

— С несъеденных мандаринов! — рассмеялся Богатиков.

— Со съеденного в конце концов мандарина! — поправил отец.

— Ради Бога! — взмолилась мама. — Вы не только мальчишек заинтриговали, но и меня тоже! Оставьте ваши непонятные намеки, и рассказывайте поскорей…

— Что ж… — отец повернулся к Богатикову. — Я начну, а ты продолжишь, или вмешаешься, где надо, так?

— Так, — согласился Богатиков.

— Это детектив? — спросил я.

— Можно сказать, да, — ответил отец. — И, если искать ему название на твой манер, то можно было бы назвать его или «Тайна съеденного мандарина», или «Тайна бывалого полковника», или как-то еще… В общем, слушайте. Был, насколько помню, май семьдесят второго года… Или семьдесят третьего? — спросил он у Богатикова.

Тот задумался, потом с шутливым отчаянием махнул рукой.

— Тоже никак не упомню… Что май был — почти наверняка, тепло совсем уже было, а занятия в школе ещё не закончились. В общем, был тот год, когда закрывали для советских граждан валютные продуктовые магазины… Это главное.

— Да, — согласился отец. — Это главное, а точный год можно потом уточнить. Итак, на дворе — начало тысяча девятьсот семидесятых годов, и май стоит великолепный…

И отец с Богатиковым стали рассказывать, а мы слушали, затаив дыхание.

Я и вам решил все это пересказать — история, что надо.

Только одна проблема у меня возникла: я не знал, от чьего имени записывать рассказ, ведь отец и Богатиков рассказывали приблизительно поровну. И я решил, что впервые попробую записать все в третьем лице. Ну, без авторского «я», а как человек, который со стороны на все происходящее смотрит. Что из этого получилось, вам судить…

— Уф!.. — сказал Дмитрий Владимирович Богатиков, ставя в прихожей последний ящик. — Кажется, все.

— А этот куда приткнуть? — спросил его сын Юрка. Юрка вместе с двумя своими ближайшими друзьями — Ленькой Болдиным и Димкой Батюшковым — помогал отцу поднимать ящики с продуктами из машины домой.

— Этот?.. — Дмитрий Владимирович задал ребятам работу полегче, когда они, торчавшие в гостях у его сына, вызвались помочь: они поднимали из багажника ящики с рафинированным растительным маслом греческого и испанского производства, а сам он в одиночку ворочал ящики с килограммовыми металлическими банками датской прессованной ветчины, чешских сосисок и норвежских рыбных консервов. Но, все равно, и ребятам досталось попыхтеть. — Этот — приткните вон туда. А я потом разберусь.

Теперь вся прихожая была заставлена ящиками. Юркина мама, в фартуке, выглянула из кухни.

— Ну, молодцы!.. Идите, подкрепитесь, работники. Оладьи готовы.

— Сейчас… — Дмитрий Владимирович похлопал себя по карманам. — Уже забыл, запер машину или нет. Схожу, проверю. Но ты пока ребят покорми.

— Давайте! — сказала Юркина мама трем друзьям — «Трем Ботфортам», как они себя называли. — Мыть руки — и за стол.

Для того, чтобы объяснить, что происходило в тот день, и откуда взялась вся суматоха, придется обратиться к вещам, сейчас практически забытым…

Ящики, которые привез Юркин отец, были из валютного магазина. Из «Березки», как назывались они тогда. Но фокус в том, что советским людям иметь валюту было строго-настрого запрещено. За доллары или фунты, найденные на руках, сажали запросто, а то и расстреливали. Взрослые так и говорили: «Обладание валютой — расстрельная статья». Но ведь были такие люди — Юркин отец, например — которые много работали за границей, ездили в командировки, зарабатывали там валюту и должны были как-то пользоваться своими заработками. Как быть с ними? С ними придумали такое. Они должны были сдавать все заработанное во Внешторгбанк, и этот банк выдавал им взамен специальные чеки, которые приравнивались к валюте и которыми можно было расплачиваться в валютных магазинах. Эти чеки были разных серий, в зависимости от того, в какой стране работал человек, в африканской там или европейской, развивающейся или передовой. Самыми мощными чеками были чеки серии «Д» — то есть, чеки, приравненные к долларам. На них можно было покупать все, что угодно — даже то, что не продавалось на чеки других серий. А если продавалось, то, в измерениях чеков других серий, стоило в несколько раз больше.