Дэвид Уолльямс - Кошмарная тётушка

– Но… – запротестовала она.

– Никаких но! Не забивай свою хорошенькую маленькую головку всякими домашними хлопотами. Оставь скучное дело взрослым! Вот когда я наконец перерою весь этот домище сверху донизу и отыщу-таки документы на Саксби-холл, тебе надо будет просто переписать их на мое имя – и дело в шляпе: дом мой. В смысле я буду за ним для тебя приглядывать. Так что у меня тут всего один вопросец…

– Да?

Тетя натянула на лицо застывшую улыбку – точно маску.

– А ты, случайно, не знаешь, где могут быть все эти документики-шмокументики?

Стелла замялась. Мама и папа всегда учили ее не врать. Однако внутреннее чутье подсказывало, что как раз сейчас соврать придется:

– Нет.

Голос у девочки дрогнул. И тетю Альберту она не убедила.

– Ты уверена? – Тетя наклонилась так близко к лицу племянницы, что та задержала дыхание – до того от тети разило хересом и табачным дымом.

– Да, – твердо заявила она, изо всех сил стараясь не моргать, чтобы не выдать себя. Но от непривычки к вранью во рту у нее пересохло, как в пустыне, и Стелла невольно сглотнула.

ГЛЮП.

– Если окажется, что ты врешь, барышня, у кого-то будут большииииие неприятности. Помяни мое слово – большущие. Н.И.П.Р.И.Й.А.Т.Н.А.З.Т.И.Неприятности.

Да, правописание явно не было сильной стороной тети Альберты.

– Если что-нибудь понадобится, душечка, просто позвони в колокольчик. – Тетя Альберта достала из залатанного кармана твидового пиджака крохотный золоченый колокольчик в форме миниатюрной совы и легонько постучала по нему сверху – колокольчик откликнулся едва слышным «дзинь-дзинь». – Либо я, либо Вагнер придем как только сможем.

– Никаких пережеванных гадостей от этой противной птицы я больше есть не буду! – завопила Стелла.

Растревоженный криком огромный сыч заскакал на руке у своей хозяйки, хлопая крыльями и пронзительно вереща. Крылья у него были такие большие, что он тут же сбил со стены фотографию. Она упала на пол, и стекло на ней разлетелось вдребезги. Это была свадебная фотография родителей Стеллы – самая ее любимая. Они стояли у местной церкви, той самой, возле которой теперь были похоронены. Такие юные и влюбленные! До боли красивая мама в пышном подвенечном платье, по-мальчишески веселый папа в шелковом цилиндре и фраке.

Тетя Альберта нагнулась и подняла фотографию.

– Ай-яй-яй… – озабоченно хмурясь, произнесла она. – Посмотри только, что ты натворила, гадкое эгоистичное дитя! Так напугать бедненького маленького Вагнера! – Она вытащила фотографию из рамки и скомкала ее. – Ну ладно, брошу в костер, раз ты сама не можешь!

– Нет! – завопила Стелла. – Пожалуйста, не надо!

– Ничего-ничего, мне нетрудно, – заверила тетя. – Так вот, как я говорила перед твоей выходкой: если что-то понадобится, что угодно, – просто позвони в колокольчик.

– Но как я позвоню! Я ведь даже рукой пошевельнуть не могу! – запротестовала Стелла.

Тетя склонилась над кроватью.

– Открой рот! – приказала она, словно какой-нибудь злющий дантист. Не успев даже толком подумать, девочка повиновалась – и тетя Альберта сунула ей в рот колокольчик.

Зрелище, наверное, было такое нелепое, что тетя Альберта захихикала, а сыч жизнерадостно заухал, как будто тоже смеялся. Заливаясь смехом, гнусная парочка вышла из спальни Стеллы и захлопнула за собой дверь.

БАБАХ!

Девочка услышала, как в замке поворачивается ключ.

ЩЕЛК.

О побеге можно было даже не мечтать.

Но Стелле было просто необходимо сбежать! Хотя этот огромный особняк и был ее родным домом, она не хотела ни минуты дольше оставаться там наедине со зловещей теткой. Девочка с самого детства побаивалась тети Альберты. Иногда та рассказывала ей сказки – но всегда с неожиданным поворотом сюжета. А поворот сюжета неизменно состоял в том, что в тети-Альбертовых сказках всегда побеждало зло.

Гензель и Гретель

В конце сказки в печку попадает не злая ведьма, а двое ребятишек. А ведьма живет долго и счастливо в своем пряничном домике.