Валерий Роньшин: Тайна комнаты с чёрной дверью [litres]

– Ух ты! – обрадовалась. – Одёжки-то сколько! Да вся моднявая!

Звали новую маму Дарья Петровна. Работала она в пивном баре. Барменшей.

Ну что ж… стали опять они жить втроём. Маруся, папа и Дарья Петровна.

Да только с того дня снится Марусе каждую ночь один и тот же сон. Словно бы хоронят её на кладбище. И она присутствует на собственных похоронах. Но её никто не видит, кроме Дарьи Петровны.

А Дарья Петровна с нехорошей такой усмешечкой говорит:

– Вот ты, детка, и померла, наконец.

В одну из таких ночей проснулась Маруся и видит, что она не на кровати лежит, а – на пригорке. В лесу.

Да ещё и связанная по рукам и ногам.

Еле-еле Маруся развязалась и побежала домой. Прибегает – а там свадьба! Папа на Дарье Петровне женится.

– Папа! Папа! – кричит Маруся. – Дарья Петровна меня связала и в лесу бросила!

А папа молчит и как-то странно на Марусю смотрит. И все гости тоже умолкли и тоже странно смотрят.

– Доча, – наконец говорит папа, – откуда ты взялась? Мы же тебя вчера похоронили.

– Как похоронили?! – опешила Маруся.

– Очень просто, – отвечают гости. – В гроб положили, на кладбище снесли и в землю зарыли. Потому что ты умерла.

– Да! Да! – выскочила из-за стола Дарья Петровна. – Умерла, умерла, детка! Так что нечего тута! У нас и справочка с печатью имеется о твоей смерти!..

И машет у Маруси перед носом справочкой с печатью.

– Но папа, – чуть не плачет Маруся, – вот же я, живая! Неужели ты мне не веришь?..

– Уф-ф, – папа пот со лба вытирает. – Ну я-то, положим, дочурка, тебе верю. Но это ж ничего не значит, раз справка с печатью имеется.

– Да что ты с ней разговариваешь?! – орёт Дарья Петровна. – Не видишь что ли, что она самозванка! Гони её в шею!

– Вот именно, в шею! – подхватили гости. – Умерла так умерла!

Папа обнял Марусю за плечи и шепчет ей на ухо:

– Доча, ты бы, и правда, ушла отсюда. Погулять. А я тебе денежку дам. На мороженое. А, дочурка?.. – И протягивает Марусе какие-то копейки.

– На эти деньги, папа, даже половинку мороженого не купишь, – со вздохом отвечает Маруся.

– А ты купи четвертинку. А то у меня больше нет. Дарья Петровна все деньги забрала.

А Дарья Петровна разговор их подслушивает.

– Обойдётся без мороженого, – шипит злобно. – Ишь, наглая какая. Половину мороженого ей подавай. Сразу видать, что – самозванка. Та-то девка поскромнее себя вела.

Заплакала Маруся и побрела куда глаза глядят.

Брела, брела и забрела в самый дальний угол двора. На помойку. Смотрит: а на помойке сундучок валяется, с каким мама в цирке выступала. Открыла Маруся этот сундучок…

А там – мама! – сложенная в несколько раз!.. Да не мёртвая, а – живая!

Нет слов, как Маруся обрадовалась. А уж как мама обрадовалась, тем более слов нет.

– Мама! Мама! – прыгает Маруся от радости. – Как ты здесь оказалась?!

– Как, как, – отвечает мама, а сама разгибается, сгибается, плечами шевелит; тело своё затёкшее разминает. – Папаша твой с Дарьей Петровной обманом засунули. Пристали ко мне: покажи да покажи, как ты в такой маленький сундучок забираешься. Ну я сдуру и показала. А они сундучок на крючок и на помойку…

– Ни фига ж себе, – ахнула Маруся.

Короче, пошли они в полицию и рассказали всё, как есть.

– Ни фига ж себе, – ахнула полиция.

И тут же арестовала папу и Дарью Петровну. И отправила их в Сибирь – лес валить и комаров кормить – папу на десять лет, а Дарью Петровну на двадцать; потому что женщины дольше живут.

Ну а мама вскоре привела Марусе нового папу. Дядю Юру. Он художником работал. Деньги рисовал.

И стали они с тех пор жить богато и весело.

Подошла восьмилетняя Машенька к зеркальному шкафу и стала глядеть на своё отражение.

– Чё уставилась, дура?! – говорит ей вдруг отражение.

Машенька ушам не поверила.

– Ой, – ойкнула она, – а кто это сказал?

– Кто, кто – конь в пальто! – отвечает голос из зеркала.

Тут Машенька всё поняла. Она отодвинула зеркальную дверцу и увидела своего старшего брата. Двенадцатилетнего Вадика.

– Классно я тебя, Маха, приколол! – хохочет он.

– Я тебя, Вадька, тоже когда-нибудь классно приколю, – пообещала Машенька.

– Ха-ха-ха, – пуще прежнего заливается Вадик. – Видали мы таких прикольщиц.

Ничего Машенька на это не ответила.

И вот спустя несколько дней уже Вадик подошёл к зеркалу и начал корчить рожи. Покорчил всласть, а напоследок показал сам себе язык. И вдруг видит, что язык у него не розовый, как обычно, а – зелёный! Вадик от испуга целый день рта не раскрывал. И вечером лёг спать в надежде, что за ночь язык снова розовым станет.