Астрид Линдгрен - Суперсыщик Калле Блумквист

Он промолчал.

– А может, вы не хотите говорить, где спрятаны драгоценности? Тогда мне бесконечно жаль ваших милых мамочек, я просто думать об этом не смею!

Андерс, Калле и Ева Лотта тоже не смели думать об этом. Калле вопросительно взглянул на Андерса и Еву Лотту. Те согласно кивнули. Ничего другого делать не оставалось. Придется сказать, где находится жестяная коробка.

– Ну же, господин суперсыщик, – подбадривал его дядя Эйнар.

– Нас точно выпустят, если мы скажем, где коробка? – спросил Калле.

– Само собой! – воскликнул дядя Эйнар. – Неужели ты, мой мальчик, не полагаешься на дядюшку Эйнара? Вам надо только остаться здесь до тех пор, пока мы не найдем чуть-чуть более уютное и безопасное местечко, чем этот город. Вдобавок я попрошу дядюшку Артура вас не связывать, и вам тогда здесь будет совсем хорошо. Ну как?

– Жестяная коробка спрятана в белом комоде на чердаке пекарни, – сказал Калле, и, похоже, ему стоило неслыханных усилий произнести эти слова. – Там, где у нас был цирк «Каллотан».

– Великолепно, – воскликнул дядя Эйнар.

– Ты уверен, что знаешь, где это, Эйнар? – спросил Артур Редиг.

– Абсолютно! Вот видишь, Артур, разумнее всего для нас действовать сообща! Никто из вас не может подняться на чердак пекарни, не возбудив подозрений, а я могу.

– All right [20], – сказал Артур. – Пошли.

С минуту он разглядывал ребятишек, которые молча стояли рядом.

– Надеюсь, вы сказали правду! Честность – превыше всего, мои юные друзья, это хорошее кредо нашей жизни. Если вы соврали, мы вернемся сюда через час. И тогда уж вам будет так грустно, так грустно!…

– Мы не соврали! – возмутился Калле, злобно тараща глаза из-под нависшей на лоб челки.

Тут к нему подошел дядя Эйнар. Калле притворился, будто не видит его протянутой руки.

– Послушайте, господин суперсыщик, – сказал дядя Эйнар. – Думаю, умнее всего для тебя в дальнейшем предать криминалистику забвению. Кстати, не могу ли я получить обратно отмычку? Потому что, пожалуй, стянул ее ты?

Сунув руку в карман брюк, Калле вытащил отмычку.

– Есть, верно, что-то на свете, что и вам, дядя Эйнар, умнее предать забвению, – угрюмо сказал он.

Дядя Эйнар засмеялся.

– Прощай, Андерс, спасибо за все! Прощай, Ева Лотта, я всегда считал тебя очаровательным ребенком. Передай привет маме, если у меня не найдется времени сказать ей «Адьё»! [21]

Он поднялся вверх по лестнице вместе с обоими сообщниками.

Обернувшись, он помахал рукой:

– Обещаю, что наверняка напишу и сообщу, где вы! Если только не забуду!

Тяжелая дверь с шумом захлопнулась за ним.

– Это я виноват, – произнес Калле после некоторого молчания, которое показалось им бесконечным. – Это целиком моя вина. Я не должен был впутывать вас в это дело. А быть может, и себя тоже.

– Виноват, не виноват! – сказала Ева Лотта. – Разве тебе когда-нибудь могло прийти в голову, что все так обернется…

Снова наступила тишина, жуткая тишина. Казалось, будто за этими стенами никакого мира больше и не было. Было лишь это подземелье с его наглухо запертыми дверьми.

– Какая жалость, что Бьёрка вчера не было в участке, – сказал наконец Андерс.

– Не говори об этом, – попросил Калле. Затем никто из них целый час не произносил ни слова. Они думали. И каждый из них, верно, думал примерно одно и то же. Всё – сплошные неудачи: драгоценности утрачены, грабители вот-вот удерут за границу! Но в этот миг все казалось им ничтожным по сравнению с тем, что сами они сидят взаперти и не могут отсюда выйти, и даже не знают, смогут ли они когда-нибудь вообще выйти на волю. Эту ужасающую мысль нельзя было даже додумать до конца. А если дядя Эйнар не подумает написать письмо? Ну, а сколько времени идет письмо из-за границы? А сколько можно прожить без еды и питья? И потом, разве для этих бандитов не лучше, чтобы дети навсегда остались внизу в подземелье? Ведь за границей тоже существует полиция, и если бы дети описали ей приметы воров, то дядя Эйнар и его сообщники не чувствовали бы себя в безопасности, зная, что Калле, Андерс и Ева Лотта смогут их выдать, «…наверняка напишу… Если только не забуду!» – это были последние слова дяди Эйнара, и звучали они зловеще.

– У меня есть три булочки, – сообщила Ева Лотта, сунув руку в карман платья.

Все-таки небольшое утешение!

– Значит, мы не умрем голодной смертью раньше вечера, – заявил Андерс. – Есть еще и полковша воды.

Три булочки и полковша воды! А потом?

– Надо кричать и звать на помощь, – предложил Калле. – Может, явится какой-нибудь турист и захочет осмотреть развалины.