Елена Нестерина - Когда пробьет полночный час

– Тогда вперед!

С этими словами Вовка подпрыгнул, схватился руками за поперечную железку вверху ограды, подтянулся, закинул на железяку ногу, выпрямился – и спрыгнул с другой стороны.

У Андрюшки и Мишки эта операция заняла более долгое время, Андрюшку пришлось даже подсаживать. Но вот и двое остальных участников экспедиции к центру кладбища оказались за территорией лагеря «Огонек».

Кладбище находилось там, за деревьями. Его даже не видно было, потому что ночная темнота накрыла всю округу.

Оно началось сразу, едва мальчишки вступили под деревья. Могила без ограды – вот что оказалось у них под ногами, как только они сделали всего лишь несколько шагов.

– Нельзя на могилы наступать! – расталкивая дружков в разные стороны, зашипел Мишка. – Мне сестра старшая говорила! Нельзя! Надо стараться между ними ходить, а если пройти никак нельзя – перепрыгивать!

– А что – покойнички обидятся? – усмехнулся Вовка, но все же с могилы ушел.

– Обидятся.

– Им все равно!

Видимо, где-то на небе вышла из-за тучки луна, потому что ее слабый-слабый дрожащий призрачный свет упал на кладбище, ухитрившись пробраться сквозь густую листву высоких деревьев. Стало чуть лучше видно – этого было достаточно, чтобы разобрать, где могилы, а где намечается проход между ними.

– Все, мы должны разделиться, – скомандовал Вовка. – Андрюха, иди влево, ты, Мишаня, забирай правее, а я по самому центру. Встретимся там, ближе к пруду…

Андрюшка и Мишка осторожно стали пробираться мимо могил, один удаляясь влево, другой вправо.

А Вовка постоял какое-то время, вглядываясь в кладбищенскую темноту. И пошел вперед.

Никто не знал, что Вовка, за которым и в лагере, и во дворе, и в школе закрепилась слава бесстрашного, бесшабашного и невероятно шустрого и ловкого парня, очень боялся покойников. Боялся до такой степени, что даже когда вечером после отбоя кто-то из ребят рассказывал в темной палате страшную историю, просто-напросто затыкал уши, вжимался в подушку, да еще и голову старался втянуть в плечи как можно сильнее. И не слушал! Он старался не приближаться к городскому кладбищу, а когда ехал мимо него на троллейбусе, заранее вставал на другую сторону, чтобы не видеть его.

Он бывал в «Огоньке» каждое лето по одной, а иногда и по две смены. Ходил вместе со всеми через кладбище на пруд, посмеивался, шутки-анекдоты про покойников рассказывал, в общем, – бодрился. И там, на пруду, как известно, показывал чудеса ловкости и смелости. Но когда Вовка тайком удирал на пруд тренироваться прыгать с вышки и потом возвращался в лагерь, он делал большой крюк, огибая кладбище! Старался миновать могилы и кресты. Он не боялся дремучего леса и болотной трясины с маячащими и приводящими к неминуемой гибели обманными болотными огоньками, бури на море не боялся, авиакатастрофы – но вид любого кладбища страшил его.

Вовка должен был победить свой страх – потому-то он и потащил своих дружков ночью на погост.

Что за фигура маячит впереди? Почему она колышется, почему так неясны ее очертания? Идти вперед – и наверняка встретиться с кем-то ЭТИМ?.. Или обойти – от греха подальше?..

Вовка напрасно дождался, когда затихнут шаги Мишки и Андрюшки. Когда знаешь, что где-то рядом находятся люди, как-то не так страшно. А в тишине и одиночестве…

Вовка сделал несколько шагов. Фигуру, что маячила впереди, поглотила ночная темень. Вовка продолжал идти вдоль невысокой металлической оградки старой могилы. Если сейчас это нечто вновь появится из мрака или тот странный вой раздастся снова, сердце мальчишки просто-напросто разорвется.

Но тихо было на кладбище. Ни звука не раздавалось в ночи. Даже своих шагов Вовка почти не слышал: мягкая трава, сухие листья и иголки – сосновые вперемешку с еловыми – скрадывали все звуки.

А вдруг покойники чувствуют его, вдруг смотрят на него, пронзая взглядами толщу земли и заслоны из гробовых досок? Нравится ли им, что нарушают их покой, что топчутся вокруг могил? Ведь ночь – это их время…

Самое страшное – пройти по кладбищу в самую полночь! А до полночи, как узнал Вовка, взглянув на светящийся циферблат часов, всего четыре минуты. Уже три…

Мальчишка шел, одну руку вытянув перед собой, а другую засунув в карман. Там, в кармане, он сложил пальцы в фигу. Так учила его старая бабушка – чтобы не повредил ему чужой недобрый глаз. Может, это и для усмирения злобности покойников эффективно…

Большой черный крест возник перед Вовкой так неожиданно, что тот резко отшатнулся, в испуге коротко вскрикнув. Все кресты на других могилах стояли вдоль, а этот вдруг очутился поперек.