Елена Нестерина: Когда пробьет полночный час

Андрюшка, Мишаня и Вовка влетели в лагерь. Визг, крики ужаса и хриплое рычание мертвецов перекрывали музыку, которая неуместно бодрой волной продолжала литься из динамиков. Отпихнув в сторону Мишаню и Андрея, оказавшихся на асфальтированной дорожке, – так, что они попросту завалились на чуть отставшего от них Вовку, широким шагом прошел низкорослый корявый покойник. Он вертел гнилой черепушкой – явно кого-то выискивал.

Ребята, схватившись друг за друга и сбившись в тесную кучку, замерли. И, не отрывая взглядов, следили за покойником.

Вот он увидел кого-то вдалеке, вытянул костяную шею, присматриваясь… Радостно крякнул, раскинул руки – и быстро, поскрипывая подгнившими сухожилиями, зашагал куда-то.

А куда – это ребята тотчас поняли. Туда, где от корпуса к корпусу промчалась маленькая девчонка. Убежать и спрятаться ей не удалось – через минуту, размахивая руками, покойник уже ловил ее. И напрасно кричала и отбивалась девочка, напрасно подбежали к ней Вовка, Андрюшка и Мишка и попытались помочь ей удрать. Оживший покойник отшвырнул мальчишек, схватил ребенка под мышку и заковылял к кладбищу. Мальчишки недолго, пока мертвец не растворился во мраке, могли наблюдать, как беспомощно колотят по его костям детские ручки, как маленькие ножки мелькают в воздухе…

– Так чем мы-то его не устраиваем? – в ужасе от увиденного и в то же время недоумевая, спросил Андрюшка.

– А ты что – в могилу хочешь? – удивился Мишка. – Чтобы тебя схватили и вместо себя в тухлый гробик уложили?

– Не хочу, конечно, – замотал головой Андрюшка. – Но как-то странно все это…

Вовка был с ним согласен.

– Не понимаю, – сказал он. – Они явно кого-то выбирают, а не тягают всех живых подряд. Но кого?

– Женщин, – предположил Мишка. Он сразу вспомнил про Никифорову, про девочку, которую утащили на кладбище только что.

– Да нет… – не согласился с ним Вовка. – Пацанов они тоже в могилы таскают.

– Да. – И Мишка, и Андрюшка это вспомнили. Утащенных мальчишек они тоже видели.

– Тогда, может, только русских? – выдал версию Вовка. – Или только блондинов?

Но и эта версия не подходила: маленькая девочка, которую утащил корявый мертвец, была то ли монголочкой, то ли буряточкой и совсем не блондинкой. Беленькой была другая девочка из младшего отряда, которую Андрюшка, Мишка и Вовка видели сброшенной в могилу. Да и тот мальчишка был не белобрысым, не чернявым, а рыжим…

– Значит, и не брюнетов тоже… – прокрутив в голове картинки того, что он увидел во время нашествия мертвецов, проговорил Вовка. – Так кого же они выбирают?

– Абсолютно здоровых! – крикнул Андрюшка.

– А как они это определяют? – спросил Вовка.

– У мертвых свой нюх на это…

– А я чем тогда им не подхожу? – Вовка похлопал себя по животу. – Я здоровый как конь!

– Да и мы не хуже, – пожал плечами Мишка.

– Значит, больных они хватают! – воскликнул Вовка. – У кого какая-нибудь хроническая болезнь! Или просто слабеньких! Вот они нас и не трогают!

Все трое вздохнули с явным облегчением.

Как все-таки выгодно быть здоровым!..

– Петрушкина!!! – не своим голосом вдруг заорал Мишаня. И стыдливо зажал рот ладонью.

– Что – Петрушкина? – переспросил Андрей.

– Надо бежать посмотреть, как там Петрушкина! – Голос Мишани был взволнованным. – Она же… болела недавно.

Катя Петрушкина действительно полсмены провалялась в изоляторе лагеря – простудилась на пруду. У нее была температура, заложило нос, горло распухло. Выписавшись из лечебной части, Петрушкина долго ходила по «Огоньку» бледненькой и вялой. Но мальчишек задирать и обсмеивать у нее сил хватало…

– Побежали, пацаны! – и Мишаня бросился к родному корпусу.

Вовка хотел было назвать Мишаню, вдруг проявившего такой интерес к борзой девчонке, петрушкиным женихом, но не стал – Мишка рванул в сторону корпуса четвертого отряда очень быстро, на бегу он все равно бы не услышал. И Вовка вместе с Андреем помчались за ним.

Было уже не так страшно – покойники, что шатались по лагерю, их по-прежнему не трогали.

Их было очень жалко. Еще час назад миленькой влюбленной парочкой они сидели на скамейке, обнимались, целовались, наверное, смотрели друг на друга с обожанием. И вот теперь две жуткие покойницы – одна сухая, будто мумифицированная, в длинном истлевшем платье и с хорошо сохранившейся высокой прической, другая разбухшая, бледная, с сине-серыми трупными пятнами, явно посвежее, – тянули парня и девчонку в разные стороны, разлучая их друг с другом.