Роберт Стайн: Мой друг – невидимка

Я хотел скорее попасть домой, чтобы разобраться во всем, что произошло сегодня.

Мне необходимо было побыть одному.

Когда я входил в дом, то был занят мыслями об окне в спальне. Окажется ли оно вновь открытым? Я точно знал, что закрыл его перед уходом. Но это еще ничего не означало.

Я начал подниматься по ступенькам, но остановился, услышав, что Брут громко мяукает на кухне. Он так всегда делает, если хочет выйти.

– Ладно, ладно, иду.

Брут начал жалобно подвывать.

– Прекрати, Брут. Я же сказал, сейчас… Дойдя до кухни, я застыл в дверях.

Брут, со вздыбленной шерстью, с угрожающим оскалом, пригнулся к сиденью стула.

Я проследил за его взглядом – и завизжал.

На столе стояло блюдо с пиццей. А над тарелкой плавал отрезанный кусок пиццы: плавал сам по себе.

Я в оцепенении следил, как он поднимался все выше и выше.

– Кто… кто это? – стуча зубами, произнес я. – Я знаю, здесь кто-то есть. КТО ты?… Кто ты? – переспросил я.

Нет ответа.

Я смотрел на кусок пиццы и видел, как он плыл ввысь. Я глядел, как он сжевывается. Кусочек за кусочком.

– Скажи, кто ты? – закричал я. – Ты на самом деле пугаешь меня!

Исчез еще один кусочек от плавающей пиццы. Затем еще один.

– Мне это кажется. Такого не может быть, – прошептал я.

«Сейчас я закрою глаза, а когда открою, то увижу, что все это мне пригрезилось, – уверял я себя. – Больше я не буду читать книжки о привидениях, – пообещал я сам себе. – Или смотреть фантастические фильмы».

Исчез еще один кусочек пиццы.

Я закрыл глаза.

Затем открыл.

Парящий кусок исчез.

Я вздохнул с облегчением.

И тут до меня дошло, почему он исчез: он был СЪЕДЕН.

– КТО ТЫ? – вопрошал я. – Ответь сейчас же. Или я…

– Сэмми, с кем это ты разговариваешь? – Мама стояла в дверях, уставившись на меня.

– Здесь кто-то есть! – закричал я. – Кто-то поедающий пиццу!

– Ну это-то я вижу! – ответила мама. – Я вижу, что некто съел полпиццы еще до обеда. Сэмми, ты же знаешь, что нельзя ничего есть до обеда!

– Я и не ел! Это не я! – выкрикнул я.

– Ну, конечно, это не ты, – ответила мама. – Это был утренний призрак, так? Тот, который съел твою кашу. Сэмми, пожалуйста, отнесись к этому серьезно. Сколько раз я тебя просила не кусочничать перед обедом? Ты достаточно взрослый, чтобы помнить!

– Но, мама…

– Никаких «но»! Немедленно поднимайся к себе и убери комнату, прежде чем мы начнем обедать, – распорядилась мама. – Ты оставил утром полный развал. Пожалуйста, положи грязное белье в корзину и убери постель.

– Но уже прошло полдня! Нет смысла убирать постель, – препирался я.

– Сэм-ми! – У мамы сузились глаза. Мама всегда прищуривается, когда сердится. А сейчас ее глаза были как щелки. – Иди!

Мама открыла холодильник, чтобы достать воду.

Я развернулся, чтобы выйти из кухни… и похолодел.

Прямо у мамы за спиной со стула поднимался в воздух Брут. Он парил. Все выше и выше.

Шерсть его стояла дыбом. Посмотрев на пол вниз, он истошно замяукал и вытянул лапы для прыжка…

– Мам, смотри! – закричал я. – Посмотри на Брута!

Мама резко повернулась – слишком поздно. Бруг благополучно приземлился на сиденье стула. Мамины глаза все сужались и сужались.

– Марш в комнату, Сэмми!

Что я мог поделать?

Я вышел из кухни и поднялся по лестнице. Войдя в комнату, я онемел.

Моя комната!…

Моя комната выглядела как мусорная свалка.

На кровати валялись коробки из-под хлопьев. Грязные коробки для продуктов и смятые пакеты из-под сока были разбросаны везде: на письменном столе, на комоде, на стуле.

Я сделал шаг вперед и услышал громкий хруст. Я посмотрел вниз и застонал. Пол был весь устлан хлопьями и воздушной кукурузой.

– Кто это сделал? – закричал я. – КТО ТАК ЗАВАЛИЛ МОЮ КОМНАТУ?

Я бросился на кровать и почувствовал что-то липкое на своих штанах.

– О-о-о, какая гадость! – простонал я. – Ореховое масло с желе!

Я потянул покрывало, чтобы сесть на чистое, и обнаружил ошметки вчерашних спагетти и недоеденных куриных ножек.

«Кто это мог натворить? – Я затряс головой. – КТО? Интересно, в комнате Симона тоже такой развал? – строил я догадки. – А у родителей?»

Я выбежал в холл, чтобы проверить.

В комнате Симона не было ни единого пятнышка. Комната мамы с папой также сверкала чистотой.

Я вернулся к себе – и похолодел.

– Сэмми! – Мамины руки уперлись в бока. Ее лицо пылало от негодования. – Что ты наделал?

– Я… я этого не делал, мама! – закричал я. – Это не я устроил это месиво!