Евгений Некрасов - Блин и неуловимые киллеры

– Сильная речевочка! – восторгался «одноногий». – Услышу, что какой-нибудь гад за мной повторяет, я у него на самом деле ноги поотрываю!

– Все равно придется смотрящему сказать, – остудил его Витька, и одноногий сник:

– Да, теперь пустят по всему метро и за полгода заболтают…

Блинков-младший не стал говорить, что не выдумал шведский протез. Такой был у одного папиного однополчанина. Тот ходил на нем даже без палочки и не думал попрошайничать – ни на протез, ни просто так. Он работал инженером, а когда денег не хватало, подвозил людей на своем старом «Москвиче». Больше всего ему не нравилось, когда его жалеют. А попрошайки били на жалость, и это было подло.

Смотрящий оказался верзилой в глеб-жегловском кожаном пальто на меху. Стриженый затылок, мясистое лицо – словом, «братан».

Велев Блинкову-младшему постоять в сторонке, Витька с «одноногим» подъехали к нему и долго пересчитывали мелочь. Потом у них начался какой-то затяжной и, судя по всему, неприятный разговор. Смотрящий несколько раз кидал в сторону Блинкова-младшего ускользающие взгляды и отводил глаза. Наконец он с безразличным видом отошел от коляски «одноногого» и сел на лавочку, а к Блинкову-младшему торопливо затрусил Витька.

– Зовет, – сказал он. – Главное, не борзей, и все будет в порядке.

– Как его зовут? – спросил Блинков-младший.

– Захочет познакомиться – сам скажет. Побежали, – поторопил Витька. – Он любит, когда бегом.

Бежать по приказу мелкого уголовника?! А вот фиг ему, решил Блинков-младший и пошел чуть быстрее, чем обычно. Все же дразнить смотрящего не хотелось. Витька то и дело обгонял его и оборачивался с несчастным лицом:

– Говорю, не борзей!

Под конец он тянул Блинкова-младшего за руку.

Подошли, а смотрящий отвернулся и, сделав пальцы веером, стал рассматривать золотой перстень на безымянном.

– Н-ну? – требовательно сказал он.

– Речевку повтори! – зашипел Витька.

– Граждане пассажиры… – начал Блинков-младший.

Смотрящий глянул через плечо и наморщил лоб.

– Уже интересно. А почему не «люди добрые»?

– Потому что всем надоело. Люди, конечно, добрые, но не хотят… – Блинков-младший чуть не сказал «преступников кормить». Он же сам видел, как «одноногий» отдал мордатому смотрящему половину денег. – Люди добрые, но пока едешь в метро, нищие зайдут раза три. Все, как услышат «люди добрые», сразу газетами загораживаются. А «граждане пассажиры» похоже на объявление по радио.

Смотрящий одобрительно кивнул.

– Дальше, – подтолкнул Блинкова-младшего Витька.

– «Мой брат прошел войну и остался цел и невредим»…

– А это зачем? – Теперь смотрящий повернулся к Блинкову-младшему. Сидя, он был чуть ниже Митьки, а смотреть снизу вверх, видно, не хотел и глазами указал на скамейку рядом с собой.

Блинков-младший сел и объяснил:

– «Остался цел и невредим», чтобы интересно было. Всем сразу хочется узнать, из-за чего он все-таки без ноги.

– Привлечь внимание, – согласился смотрящий.

Так они разобрали каждую фразу речевки. Смотрящий тоже одобрил «шведский протез» и вообще относился ко всему очень серьезно. Наверное, точно так же пробуют каждое словечко на вкус заказчики телевизионной рекламы.

Конец разговора был неожиданным: смотрящий достал из пухлого бумажника сто долларов и сунул Блинкову-младшему за пазуху:

– Все, гуляй. Если такое же для «беженцев» сочинишь, заплачу вдвое.

Сто долларов, наменянные из нищенской мелочи, пекли тело, как раскаленные. Митек никогда не взял бы эти подлые деньги. Выудив скомканную бумажку из-за пазухи, он вернул ее уголовнику.

– Я Никиту хочу найти. Он тоже «одноногий», сталкивался на этой линии вот с ними, – Блинков-младший указал на Витьку.

– Будет речевка для «беженцев», будет и Никита, – решил смотрящий, охотно принимая сотню обратно, и подал для рукопожатия два пальца: – Большой.

Блинков-младший понял, что это кличка. И что он приглянулся смотрящему.

Он знал, где искать Ирку. В глубине парка была залитая льдом аллея, которую их восьмой «Б» считал своей. Случалось, там, не сговариваясь, собиралась половина класса. Сейчас его напарница каталась одна, успела замерзнуть и разозлиться.

– Ты чумовой, Митяище! – заявила она. – Ты крейзи и здравствуй-дерево! Я тебя жду, от всяких придурков отбиваюсь, а ты?! Нашел развлечение – милостыньку просить!

Блинков-младший подождал, пока она спустит пар, и кротким голосом сказал: