Евгений Некрасов - Блин и неуловимые киллеры

– Нет. Просто надо узнать у него кое-что.

«Одноногий» молча кивнул, не ответив на просьбу Блинкова-младшего ни да ни нет. Его можно было понимать как угодно.

Подошел следующий поезд, Митек вкатил кресло и начал:

– Граждане пассажиры! Мой старший брат…

Он старался смотреть поверх голов. Почему-то сейчас попрошайничать было стыднее, чем в первый раз.

– …Помогите собрать деньги на шведский протез! – закончил он и покатил кресло по вагону.

Теперь надо было смотреть на пол, чтобы не наехать на кого-нибудь колесиками. Ноги мужские, женские и детские, ноги в зимних сапогах и в осенних ботинках поджимались, пропуская коляску. Время от времени со стороны протягивалась рука и кидала в берет монетку. Тогда Блинков-младший кивал: «Спасибо!»

И вдруг проход загородили ноги с такими толстыми икрами, что сапоги на них не натянулись и сидели гармошкой. Блинков-младший чуть подтолкнул их колесиками, но толстуха и не подумала уступить дорогу. Спит, что ли? Он поднял глаза, обменялся с толстухой взглядами, и та пропустила коляску с «инвалидом».

С онемевшим лицом Блинков-младший докатил коляску до конца вагона, пытаясь делать вид, что ничего особенного не произошло.

Они с толстухой узнали друг друга.

Да, это была детский инспектор Рыбочкина!

Блинков-младший смотрел на ее отражение в стекле, а отражение смотрело то на него, то на хозяйственные сумки. Их у Рыбочкиной было две, и обе битком набиты. Ездила, значит, на рынок, теперь домой, и вдруг – нате: подросток Блинков с фальшивым «старшим братом». С одной стороны, неплохо бы отвести его в милицию, а с другой – выходной день, сумки… Да и попрошайничать не запрещено. Это не такое отклонение, за которое можно сразу отправлять в интернат.

Словом, в душе Рыбочкиной долг боролся с ленью, как говорил старший Блинков, когда Митек садился делать уроки и вместо этого резался в компьютерные игры. В любую секунду долг мог победить. Рыбочкина потащит его в милицию, а попрошаек скорее всего отпустит – они ей не нужны. Тогда Блинков-младший ничего не узнает о Никите, и его позор окажется напрасным. Он обернулся и посмотрел на Ирку. Напарница стояла у соседней двери и делала вид, что не имеет к нему никакого отношения.

«Иди сюда», – глазами показал ей Блинков-младший.

«Не пойду», – фигой показала ему Ирка.

«Иди!» – нахмурился Блинков-младший.

Ирка сделала гримасу, как будто ее рвет: «Противно».

Блинков-младший черкнул себя пальцем по горлу: «Позарез нужно».

Наконец его напарница смилостивилась и с недовольным лицом пошла к Митьке. В это момент поезд начал тормозить. А Рыбочкина начала привставать. Блинков-младший понял, что долг победил и надо смываться.

Ирка успела подойти к нему раньше, чем детский инспектор. Встала за спиной и прошипела, как кошка:

– Ш-што ещ-ще?

– Сзади тебя тетка с сумками, – стараясь не шевелить губами, тихо сказал Блинков-младший. – Не оборачивайся. Ее надо задержать. Я застряну в дверях, а там сама смотри.

Поезд остановился; разъехались двери. Блинков-младший толкнул кресло, не приподняв передние колесики, и они провалились в щель у перрона. Вытащить их было проще простого: нажать сзади на ручки кресла, и колесики задерутся. А он присел на корточки и стал тянуть колесико руками. С другой стороны то же самое сделала Ирка. Вдвоем, с коляской посередине, они перекрыли выход.

– Витька, подтолкни, – занервничал «одноногий». – Опрокинут меня, и кранты!

– Пускай покряхтят, – хладнокровно ответил младший попрошайка.

Поглядывая через плечо, Блинков-младший видел его домашние тапочки, а за ними – сапоги и сумки детского инспектора. Рыбочкина молча ждала. Он подумал, что, может быть, ей просто пора выходить.

– Освободите двери! – забормотал голос машиниста в динамике. – Третий вагон, освободите двери!

Остальные пассажиры уже вышли. Блинков-младший надеялся, что Рыбочкина кинется к свободным дверям, и тогда он вкатит коляску назад в вагон и уедет. Но детская инспекторша стояла, как памятник. Ничего не поделаешь. Стараясь не встречаться с Рыбочкиной взглядом, он встал, налег на ручки кресла и легко выкатил его на перрон. Витька выскочил следом, наступая Блинкову-младшему на пятки. За ним двинулась Рыбочкина.

– Дима, ты что здесь делаешь? – голосом Лисы Алисы начала она.

Митек почувствовал себя глупым деревянно-головым Буратино. Успокоился, думал, Рыбочкина решила отложить силовое задержание подростка Блинкова до следующего раза. А она помалкивала нарочно, чтобы не спугнуть его раньше времени!