Мария Некрасова - Толстый – повелитель огня

– Издеваешься?! – многозначительно отстукал он.

Пусть Ваня все расскажет сам.

– А, ну да! Не можешь ты с ним дружить, это же он мне телефончик ваш дал…

– Брависсимо, Ваня! – возликовал Тонкий. – Теперь ты видишь? – повернулся он к Лабашову.

Студент сидел, обалдело уставившись в экран. Похоже, он не верил, что на свете бывают такие дураки… и такие талантливые подростки.

– Ты што, шерьежно? – выдал он с набитым ртом.

– А ты не видишь?! – засмеялся Тонкий. – Я же тебе говорил!

«Аська» снова замигала – до Вани, кажется, дошло:

– Подожди, а откуда фотка-то у тебя?

– Отдыхай, Ваня! – выдохнул Тонкий и отключился.

Потом он откинулся на стуле и закинул в рот кусок селедки. Он чувствовал себя пожилым и усталым. А еще – очень талантливым.

Вот ты какой, Неизвестный студент!

Дурацкая близость по времени этих дурацких преступлений вообще-то могла быть дурацким совпадением, Тонкий поначалу в этом и не сомневался. Но – пришлось.

Он усомнился один раз, когда после информации о пранкере-студенте, доводившем преподавателя, услышал о наводчике-студенте, который помог обокрасть преподавателя.

Усомнился вторично: когда у третьего преподавателя подожгли склад, а рядом служил ее бывший студент и имелось подозрение, что он замешан в поджоге…

В третий раз: когда выяснилось, что этот самый студент знаком с наводчиком, замешанным в краже у другого преподавателя (не просто знаком, а здорово подставил наводчика и домушников).

И, наконец, сомнение номер четыре: телефон пранкеру дал тот же самый Неизвестный студент. То есть уже известный – Толяшей его звать.

У Тонкого только и осталось, что вялое сомнение насчет поджога.

Может, и совпадение. Может, парень только и виновен в том, что нашептал домушникам, как живет один преподаватель, и дал пранкеру телефон другого преподавателя. То, что этого другого преподавателя потом еще и попытались обворовать, могло быть собственной инициативой воров. На КПП и с Лабашовым говорили о Майе Дмитриевне. Хотя на том же КПП Толяшу обвиняли в том, что его друзья оказались в милиции после кражи у бабушки. Может, наводчик просто умолчал, на какой конкретно краже они погорели? Толяша – козел отпущения, ему не обязательно быть виноватым, чтобы получить в нос. Хотя нет: наводчик у Лабашова и о бабушке спрашивал…

Так вот, может, Васнецов и не думал поджигать пекарню третьего преподавателя, а просто оказался в неподходящее время в неподходящем месте?

Но! Когда Тонкий сказал, что Витек пошел тетю Лену встречать, Толяша ответил: «Я быстро», хотя никто его не гнал… И не так уж сильно он удивился, когда увидал тетю Лену. Испугался – да, пожалуй. И ей он сказал: «Попросился служить ближе к дому», а тетя Лена возразила: «Ты вроде на «Рижской» живешь».

Конечно, если придираться к каждому слову, можно выставить преступником хоть радиоприемник. А что? Тоже много болтает! Но в этот раз Тонкий почему-то не сомневался в своей правоте.

Верный крыс выглядывал из-за пазухи и шевелил опаленными усами. Потрясенный Лабашов сам вытащил его и посадил на стол перед тарелкой. Видимо, он решил, что крысы таких талантливых подростков имеют право ужинать за одним столом с людьми. То есть на одном столе. То есть…

Толстый деликатно взял двумя лапами кусок картошки и съел. Лабашов смотрел то на него, то на Тонкого, то на компьютер, то на снимок. Задал еще пару уточняющих вопросов и выдал:

– Не, Сань, сегодня я тебя никуда не отпущу! Дело важное, но до утра потерпит. Чтобы на свежую голову. А то моя уже трещит.

Продавленный лабашовский диван зловеще скрипел в темноте. По дивану прыгала тетя Лена и грозила Тонкому кулаком:

– Ты вроде на «Рижской» живешь! А сам крысу возишь без билета!

В мониторе маячила голова Васнецова и угрюмо подстрекала:

– А вы докажите, докажите!

– Саня!

Тонкий открыл глаза. Над ним стоял Лабашов, уже одетый и готовый ехать.

– Собирайся быстро, мне давно пора на лекции. Ты знаешь, что нужно делать?

Тонкий потряс головой, разгоняя сон, и подумал, что Лабашов знал, о чем спросить. Особенно с утра, когда Сашка еще и не проснулся толком.

– Одевайся-одевайся, – Лабашов кинул ему в ноги свитер и мятые джинсы. – Диван не убирай, опаздываем, я пойду греть машину. – И выскочил на улицу.

Тонкий лихорадочно натягивал джинсы, ища глазами верного крыса.

На подушке, балбес, дремлет. Все изгваздал! Надо же было его намазать… А, в машине!