Мария Некрасова - Толстый – повелитель огня

За окном пробегали деревья, их становилось все больше и больше, кирпичные дома постепенно сменились бревенчатыми и сборно-щитовыми. Машина резко свернула с дороги, и Тонкий понял, что уже совсем скоро они приедут.

Лабашов вышел из машины, чтобы открыть ворота. Ворота услужливо скрипнули, Серега снова плюхнулся за руль, и машина нырнула во двор.

– Заходи, будь как дома! – Серега остановил машину, и Тонкий вышел на воздух.

Кусты негостеприимно щетинились в темноте. То ли шиповник, то ли розы, но – очень колючие. Тонкий, пока выходил из машины, успел подцепить на куртку пару солидных шипов.

– Осторожнее здесь, – запоздало предупредил его Лабашов.

Перед самой мордой машины белел щитовой домик.

– Проходи, я машину загоню. Выключатель справа, ключ – под половиком.

У самого дома свечкой торчал высокий куст жасмина, нелепый среди парников (парники тоже были). А чуть поодаль… Тонкий решил этого не замечать.

Он поднялся на крыльцо, пошарил под половиком, достал ключ… И в сотый раз подумал об этой опрометчивой деревенской привычке – запираться кое-как. Лабашов – студент, вроде не дурак, а все туда же: ушел и повесил на дверь амбарный замок: «Смотрите, соседи и домушники, меня нет дома!» Ключ под половичок спрятал: «Заходи кому не лень под этим половичком копаться!»

Ржавый замок легко поддался, Тонкий открыл дверь, шагнул в сени и нашарил на стене выключатель.

Дощатый пол и стены, выкрашенные коричневой краской, нитяной коврик с батареей ботинок и кучей тапочек. Дверь в комнату.

Сашка переобулся, прошел и стал снова обшаривать стену.

– Левее, – подсказал вошедший Лабашов. – Ага.

Зажглась лампочка, Тонкий оказался прямо в комнате. Диван, стол, искусственный камин, обогреватель, холодильник. Компьютера не наблюдалось, и это было, вообще-то, нездорово, но лишь бы нашелся клей.

– Садись, – суетился Лабашов. – Ужинать будешь? Я днем картошки наварил…

– Клей лучше дай, – перебил его Тонкий. – Я только тебе их покажу, и мне надо будет опять к Витьку…

Лабашов замер, держась за открытую дверь холодильника, и на физиономии его читалась напряженная внутренняя борьба: дать по шее этому хамоватому подростку, который ни во что не ставит его, Серегино, гостеприимство и эксплуатирует его как личного водителя? Или поверить начинающему оперативнику Александру Уткину и делать, как он просит, ибо все, что он просит, необходимо для следствия?

По шее Тонкому получить не хотелось, и он поспешил урезонить Серегу:

– Мне надо эту фотку еще кое-кому показать. Но это возможно только по Интернету…

– Так у меня есть! – воспрял Лабашов. – И сканер тоже найдем! А утром я заброшу тебя к Витьку или куда тебе там надо. Картошку будешь?

Тонкий молча кивнул. Стало ему немного странно и почему-то стыдно. Странно потому, что он мог поклясться: в глубине кустов недалеко от дома он видел в темноте этот оплот цивилизации – дощатый сортир. И, конечно, не мог поверить, что в доме с такими коммуникациями может быть Интернет. А стыдно – за то, что не поверил. Ну, и еще за то, что для блага следствия он вел себя как неблагодарный свинтус, пренебрегая гостеприимством Лабашова и пытаясь использовать его как личного водителя.

– Извини. Это правда важно.

– Да что я не понимаю, что ли?! – смягчился Лабашов. – Вон на столе клей.

– Спасибо.

– Сканер и ноут в коробке, – Лабашов кивнул под стол, где стояла большая картонная коробка с надписью «Серега», выведенной черным маркером.

Сашка сел за стол, деликатно отодвинув раскрытую лабашовскую тетрадь, и выгреб из кармана обрывки фоток.

Суперсложный мегапазл! Специально для начинающих оперативников. Где чья кепка, где чья рука, где кусок чьего лица, когда все – в одинаковой форме? К тому же обрывки могут оказаться от разных фоток, что еще усложняет задачу… Хотя нет, снимки все однотипные, ну, вероятно, где-то кто-то шагнул в сторону или руку убрал, это не проблема.

Сашка сосредоточенно собирал пазл из обрывков, Лабашов хлопотал у электроплитки.

– Позвони своим, скажи, что у меня заночуешь, – сказал студент.

– Угу.

Снимки действительно были очень однообразные: одни и те же люди, в одной и той же форме, на фоне одной и той же березки. Тонкий за полчаса все склеил. Вообще, он делал это лишь для свидетелей. За все это время, пока он таскал часть обрывков с собой, вытаскивая их время от времени – посмотреть, он уже давно все вспомнил.