Елена Усачева - Ночь открытых дверей

После ливня зелень на деревьях как-то особенно распустилась. Свет хорошо знакомого фонаря, стоящего напротив окон учительской, тонул в молодой листве.

При каждом повороте головы казалось, что вон там, под яблоней, кто-то стоит. А из-за липы сейчас кто-то выйдет. Или из-за березы? А вон от того клена уже точно кто-то идет.

Чтобы обезопасить себя хотя бы со спины, Кармашкин прижался к стене школы. Вокруг было слишком много звуков, слишком много теней, слишком много непонятного.

Над головой хлопнула рама. Кармашкин задержал дыхание и на четвереньках стал отползать ближе к крыльцу.

– Не туда! – зашипел Майсурадзе, хватая Генку за плечо. – В другую сторону!

От неожиданности Кармашкин сел на землю.

Перед ним стоял Вовка. Самый настоящий Вовка. Он был не прозрачный, не висел над землей и не пытался превратиться в чертика.

– Ну что, тусанемся по полной? – Майсурадзе толкнул его в спину и прокрался вдоль стены. Удар был внушительным, так что всякая идея о Вовкиной призрачности улетучилась.

– Это ты? – выдохнул Генка.

– Нет, Пушкин! Бежим!

Вовка пробежал под открытым окном учительской и остановился около угла.

– Что ты здесь делаешь? – радостно зашептал Кармашкин, пристраиваясь рядом.

– Макароны ем! – отозвался Вовка и резко потянул Генку к земле. – Да пригнись ты! Она скоро придет.

С недосыпа Генка соображал туго. Он смотрел себе под ноги, не в силах понять, кого ждет его приятель.

– Ты куда уставился? – Майсурадзе хлопнул Кармашкина по затылку. – Туда смотри, – он показал в сторону крыльца. – Через дверь она пойдет.

– О ком ты говоришь? – не выдержал Генка.

– О твоей распрекрасной Семеновой! – ответил Вовка. – Ты записку получил?

– Какую записку? – Кармашкин окончательно запутался. – И никакая Семенова не моя!

– Вот дубина! – постучал по своему лбу Майсурадзе. – Тебе же русским языком сказали, не подходи к ней! Это она во всем виновата. Хочешь, я тебе это по-грузински повторю?

– Не надо по-грузински, – насупился Генка. – Я тебе и так сейчас врежу, без всякого иностранного языка.

Он перехватил Вовкину руку – тот держал что-то очень знакомое, большое и плоское, что Кармашкин никак не мог рассмотреть.

– А это у тебя что? – Генка ткнул пальцем в странную тетрадку.

– Для конспирации, – загадочно ответил Майсурадзе. Вблизи непонятный предмет оказался новеньким журналом с еще склеенными листочками. – Не переживай, мы уже все продумали.

Школьный двор пересекла быстрая фигура. Бегущий человек явно не был спортсменом, бежал он неуклюжими скачками, размахивая руками. Миновав крыльцо, он завернул за угол и уверенно направился к затаившимся приятелям.

– Идут! Идут! – возбужденно зашептал Костик, с трудом переводя дух. – Через заднюю калитку пошли. Сейчас здесь будут.

– Кто идет? – Генка вглядывался в Янского, боясь, что зрение его подводит, что это никакой не Янский. Правильный Костик, этот вечный мальчик со скрипкой, не мог ночью оказаться возле школы. Его бабушка ни за что в жизни не отпустила бы!

– Привет, Карыч! – Костик крепко обнял Кармашкина. – Ну, что, готов?

– К чему? – Генка запутался окончательно.

– К труду и обороне, – огрызнулся Вовка.

– Ты не рассказал ему? – повернулся Костик к Майсурадзе.

– А разве он меня слушает? – развел руками Вовка. – Вбил себе в голову, что Семенова ангел. И ни в какую.

– Ага, ангел, – захихикал Костик. – С крылышками. – Он выглянул из кустов. – Иди, понаблюдай за своим ангелом. Сейчас она во всей красе предстанет.

Друзья отступили чуть в сторону, чтобы хорошо было видно, что происходит перед крыльцом. Хотя в такой темноте можно было и не прятаться. Глухая весенняя ночь не позволяла что-либо рассмотреть дальше нескольких метров.

Сначала послышались голоса. Кто-то шел к школе, недовольно бурча. Второй голос пытался оправдываться, но первый пресекал малейшие попытки собеседника что-то сказать.

– Я говорила, что надо в пакет положить? – зудел знакомый голос Леночки Семеновой. – Это и ослу было ясно, что дождь пойдет.

– Да ладно – дождь, – уныло басил Прохоров. – Он в обложке, не должен был намокнуть. Кто ж знал, что там лужа соберется.

– Лужа, – передразнила его Семенова, замахиваясь, отчего здоровый Димка, не боящийся никого и ничего, сжался, отклоняясь в сторону. – Лезь на козырек. Веревку не забудь. Одним концом привяжешь ее к чему-нибудь и спустишь вниз к кустам. Положишь журнал на самый край, под него веревку, так чтобы одного толчка хватило, чтобы он свалился.