Вера Головачёва: Человек с душою зверя

– Силу воли? – переспросил тот. – Это интересно. И не изучено совсем. Наука останется довольной.

Между мальчиками и тем, с проводами, оставалась одна парта. И Вовчик устал от страха. Словно внутри что-то обломалось, хрустнуло и стало тикать по новому. Он уперся изо всех сил о стол, и перевернул его. Откидная крышка, с которой так удобно вставать и отвечать с места, хлопнула по черным коленям, и учитель пошатнулся.

– Действуй, Серега.

И Серега начал действовать. Он схватил с подоконника графин с пожухлым цветком и окатил этого, стараясь больше попасть на провода. Провода закоротили, зашипели, и от них поднялись две струйки сизого дыма. Учителя немного тряхнуло, а в глазах и поднявшихся дыбом волосах появились искорки. И это было сигналом. Вовчик с Серегой кинулись в рассыпную, оббегая страшного человека. Добраться бы до двери. В конце концов, когда-нибудь эти коты должны закончиться, и дверь освободится. Все зависит от того, на скольких их хватит, и что первое кончится – жажда Вовчика и Сереги к жизни или количество этих усатых. Боже, или кто там есть, помоги.

Но дверь преграждал второй. Теперь он не прятал когти, и оскал больше походил на собачий. Зверский оскал. Вовчик был на голову ниже Сереги и немного поплотнее: если сожмется, настоящий клубочек. Он никогда не думал, что его природная способность хорошо кувыркаться, так рьяно хвалимая учителем физкультуры, может настолько ему пригодиться. Вовчик бросился под ноги Василия Васильевича, кувыркнулся, и с силой ударил ботинками по коленям.

– Мя-яу!

Звук был режущий, противный, громкий и в то же время плачущий. Серега подал руку другу и помог ему встать. Путь к двери оказался свободным, ребята подбежали, и дверь открылась сама. Мальчики вскрикнули и остановились как вкопанные.

Светка ждала долго. Из школы выбежали сначала все средние классы, потом через два урока чинно вышли старшеклассники. Светка жадно ловила взглядом каждого выходящего, но мальчиков все не было. Она уже начинала беспокоиться. Под ногами путался какой-то котенок, совсем маленький, белый, с серым пятнышком на правом ухе. Света приласкала его, погладив по худой, с выпирающими позвонками спине, и теперь он никак не хотел уходить, терся о ноги и ласково мурлыкал.

– Ну иди, ты мне мешаешь, – осторожно отодвигала его кроссовком Света, – мне нельзя отвлекаться. Никак нельзя.

Котенок не понимал и терся. А потом спустились сумерки. Может быть, Света пропустила и не увидела, как вышли ребята? Не мог же Василий Василич так долго держать их в школе. Там никого уже не осталось, девочка знала. В такое время всегда школа была закрыта. Нужно было зайти и проверить, и Светка решила выйти из своего укрытия, за которым пряталась от окон школы. Но тут вдали мелькнула фигура, показавшаяся Светке знакомой. Она пригляделась.

По тротуару, между цветниками и розариями заботливо взлелеянными Антониной Потаповной, учителем биологии средней школы номер 52, шел мужчина. Он был весь в черном, в котелке и с тросточкой. Лицо в темноте Светка не могла различить. Но фигура и походка явно напоминали… Мужчина подошел к школе и посмотрел в окна класса на третьем этаже. Бледный свет луны лег на его лицо. Это точно был он, Василий Васильевич. А чуть поодаль к нему приближалась еще одна тень. Скоро так приближалась. Подбежала и облаяла.

Василий Василич отскочил от собаки, громко зашипев, и ткнул в нее тонкой тростью, что совершенно не помогло. Собака чувствовала запах кота и это дразнило ее больше, чем мозговая кость с куском сочного мяса.

– Брысь, – крикнул учитель слово, которое раньше слышал чаще, чем теперь слово «здрасьте» от своих учеников в школе.

На собаку такой детский лепет опять же не подействовал, она скалила зубы и старалась ухватить черного гражданина за худую икру. И тут Василий Василич не выдержал, сорвал с головы котелок, метнул его в животное и побежал к ближайшему дереву. Светка глазом не успела моргнуть, как учитель уже удобно сидел на толстых ветках и стряхивал со своего безупречного пиджака невидимые пылинки. Одна нога немного свисала с ветки и беззаботно покачивалась, приводя в бешенство мохнатого пса. Он прыгал за движущейся целью, извиваясь в воздухе, но, опустившись на землю, неизменно глотал слюни.

– Марфа Филиповна, я в некотором затруднении, – вслух заговорил он. Но рядом находился только пес. – Эта временная трудность требует вашего вмешательства.

Голос был спокойный, ровный. Стряхнув последнюю пылинку с лацкана своего пиджака, Василий Василич достал из нагрудного кармана белоснежный носовой платок и бросил его на землю, подальше от собаки. Пес, подпрыгнув, проследил глазами за полетом платка, клацнул зубами, промахнувшись и ухватив воздух, и бросился к белому пятну на земле. Но там уже был не платок. Там стояла древняя сгорбленная старушка, пол лица которой занимал хрящеватый нос.