Вера Головачёва - Подарок нечистой силы

После ужина дети долго сидели в гостиной. Лида никак не хотела подниматься в свою комнату, Костик переживал за сестру. К тому же по телевизору шла презабавная комедия.

– Давай я лягу на полу в твоей комнате, – великодушно шепнул брат.

– Не надо, – вздохнула девочка, – Хока может догадаться, что я чего-то боюсь, и нам будет труднее обмануть его.

– Правда, – согласился мальчик, – но все равно помни: я рядом и всегда приду на помощь!

– Спасибо.

Почерневшие часы, оставшиеся еще от бабушки, пробили одиннадцать раз. Бой часов был мелодичен, несмотря на их солидный возраст.

– Все, – приказным тоном сказал отец, – я переключаю телевизор на другой канал. Месяц жду этого матча.

– Ну папа, – заканючила Лида, – на самом интересном месте!

– У вас все места интересные, – отрезал отец.

Ах, как не хотелось девочке подниматься наверх! Она даже втайне вздохнула по своему углу в их бывшей тесной квартире. Но с отцом спорить было бесполезно. Когда он хотел смотреть футбол, интересы всех остальных членов семьи не имели значения.

Сначала Лида занялась Хокой. Необходимо было усыпить его бдительность. Девочка походила с ним по комнате, с удовольствием отмечая, что он стал гораздо легче. Потом расправила шерстку около глазок и заглянула в узкие зрачки.

Их цвет опять приблизился к розовому. Теперь, когда рядом никого не было, они показались девочке совсем живыми. Ей стало страшно. Хотелось зашвырнуть пугающий ее шарик в дальний угол комнаты.

Но Лидию как будто парализовало. Узкие зрачки зверушки медленно расширялись, сковывали ее волю, не позволяли опустить глаза, внушали: «Скажи это, скажи!»

– Чтоб его разорвало, этот телевизор, – медленно, почти по слогам сказала девочка.

Зрачки Хоки сузились, глаза остекленели и опять стали похожими на стеклянные пуговицы глаз недорогой игрушки китайского производства. Только теперь девочка немного пришла в себя, и к ней вернулась способность самостоятельно соображать.

– Не-е-ет! – закричала она, когда до нее дошел смысл ее последнего пожелания.

Но было уже поздно. Огненная вспышка ослепила ее, опалила ресницы. Грохот, раздавшийся внизу, и звон разбитого стекла дали понять, что кричать бесполезно. То, что недавно так легко и уютно лежало на ее руках, стало вдруг тяжелым и горячим. С омерзением отбросила девочка игрушку, и тут же что-то тяжелое и грубое ударило ее по ноге. Боль была нестерпимой, но страх за отца заставил Лидию на время забыть о себе и броситься в гостиную.

На лестнице она столкнулась с братом.

– Он? – только и спросил Костик.

– Он, – кивнула девочка.

Мальчик, перепрыгивая через две ступеньки, понесся вниз. В гостиной стоял дым столбом. Когда он немного рассеялся, дети увидели страшную картину. На том месте, где раньше стоял телевизор, валялись только дымящиеся обломки. Повсюду лежали осколки битого стекла. Владимир Иванович сидел в кресле. На первый взгляд казалось, что он просто уснул, подперев голову ладонями. Но чуть слышный стон и тонкая струйка крови, стекающая между пальцами, подтверждали самые страшные опасения.

За окном послышался звук сирены. Еще остались небольшие городки, где машина «Скорой помощи» прибывает действительно быстро.

– Не беспокойтесь, – уговаривал молодой врач заплаканную Наталью Викторовну, – будем надеяться, что глаза не пострадали. Не паникуйте раньше времени! Сейчас доставим вашего мужа в больницу, там и разберемся, насколько серьезна травма.

– Поезжай, мам, не волнуйся за нас, – поддержал ее сын.

– Я тоже побуду здесь, – пообещала сонная Юлька, прибежавшая на шум.

Дочь не могла ничего сказать. Она сидела в кресле, обхватив руками колени и раскачивалась из стороны в сторону, смотря пустыми глазами в пространство.

Когда «Скорая помощь» уехала, будоража сонный город пугающим воем сирены и разгоняя ленивые тени, прикорнувшие на кирпичных стенах домов, брат тронул сестру за плечо:

– Ты можешь рассказать, как это произошло?

Девочка перестала раскачиваться и медленно подняла глаза. Лицо ее некрасиво скривилось, плечи затряслись, и совсем взрослые рыдания вырвались из груди.

– Ну все! Больше церемониться с этой мерзостью я не буду, – глаза мальчика метали молнии.

Он взлетел вверх по лестнице, ворвался в комнату и забегал по комнате, ища ненавистную игрушку сестры. Мягкий, пушистый шарик куда-то делся. Зато в углу валялось что-то уродливое, зловонное, со сваленной шерстью. Мальчик подскочил к нему и с отвращением, отворачивая лицо от невыносимой вони, схватил это.