Кирилл Кащеев - Одиннадцать врагов IT-сыщика

– Какие в этом районе милые ребятки, просто необыкновенно, да! – радовался дед. – Пришли вот, убираетесь у старика. Мальчик, который в очках, вон там в уголочке получше поскреби, посильнее, не жалей ручонки-то! – Старикан одарил Вадьку сердитым взглядом и тут же снова весело заулыбался. – Не то что в моем старом районе, нет, совсем не то! Там же не дети были, а настоящие бандиты! То дверями хлопают, то орут как сумасшедшие!

– Неужели они на вас кричали? – попробовал посочувствовать Таратуте Севка, но был немедленно награжден гневным окриком:

– Попробовали бы они на меня покричать, я бы их! – Старик так рассердился, что даже оторвался от бинокля. – Во дворе, понимаешь, весь вечер носятся и орут! Мешают! Ну я им тоже… помешал! – Старикан ухмыльнулся мстительно. – В лагерь они поехали, на поезде, отдыхать! Интересно, от чего это они так устали, что отдыхать приходится? От воплей своих, что старому человеку днем и не заснешь? Вот я им и показал разок!

– Пять раз, – одними губами шепнул Севка, Вадька кивнул. Он шерудил своим совком, пытаясь понять, где в этой полной пыли комнате может скрываться компьютер, необходимый для переговоров через удаленный доступ.

– Но меня не поняли, нет, не поняли! – печально покачал головой дед Таратута. – Взрослые люди, должны бы защищать таких же взрослых людей, а не всяких малолетних бандитов! Я заслуженный человек, да! Отставной пенсионер! Армеец! Я всю жизнь верой и правдой… склад сторожил!

– Радиодеталей? – вскинул голову Вадька.

– Кому они нужны, твои радиодетали, – отмахнулся дед. – Валенок! Ушанок! Вот чем войны выигрывают! Недаром пословица говорит: врага шапками закидаем!

– И валенками запинаем, – буркнул Севка, опуская в ведро тряпку. Чистая вода мгновенно приобрела густо-черный цвет.

Вадька тихонько хмыкнул и опасливо покосился на Таратуту, но дед, увлеченный своими разглагольствованиями, ничего не слышал.

– Разве мои заслуги учли? Сказали, что дети из-за меня всю ночь на голой земле просидели, не спали, что им тяжело! А бегать как сумасшедшие весь день, а орать – не тяжело? Посидели ночь на насыпи, и хорошо, днем поспокойнее будут! Не слушают! – Старикан возмущенно передернул плечами. – Хулиганом назвали! Старый человек у них хулиган, а малолетние бандиты… – он гневно фыркнул. – Заставили затраты возмещать за ложные вызовы! Дескать, когда всякие службы по моим звонкам бомбы искали, потратились очень. Да они мне премию должны были дать, такую я им тренировку устроил, а они – затраты! Квартиру пришлось продать, двухкомнатную, – с горечью вздохнул дед, все так же не отрывая глаз от бинокля, а бинокля от улицы, – остатков денег только на эту комнатенку и хватило! Даже без телефона, зато с соседкой!

Вадька оставил совок и во все глаза уставился на деда:

– Что? В квартире нет телефона? А как же вы тогда… – Вадька осекся, – ну, если позвонить вдруг надо?

– Куда ж мне теперь звонить? – с горечью сказал дед. – Теперь и не позвонишь! На учете я. Чуть что, сказали, одной выплатой ущерба не отделаюсь. Может, и к лучшему, что телефона нет, а то ведь не выдержал бы! Вон, лицейские, у-у-у, бандиты! Бегают под окнами, орут! – Дед вспомнил, что убирающие его дом мальчишки тоже вроде как из лицея, и на мгновение оторвался от бинокля. – Вы мойте, мойте, не останавливайтесь! – склочно потребовал он. Вновь приник к биноклю и тут же опять затарахтел: – Но я не скучаю, нет, не скучаю. Хороший здесь район, просто превосходный! Раньше самому приходилось развлечения организовывать, а теперь, пожалуйста, только сиди и смотри! Главное, не пропустить! – Он многозначительно помахал биноклем. – Все время на посту!

– Чего не пропустить? – переспросил Вадька, холодея от страшного предчувствия неудачи. Кажется, они зря возятся с грязюкой отставного пенсионера Таратуты.

– Так тут каждые день-два прямо под окнами такой терроризм делается, никакого театра не надо! – Пенсионер был в полном восторге. – Милиционеры едут, саперы едут, технику гонят, все туда-сюда бегают – радостно смотреть. Им вот тоже нравится, каждый раз приходят, глядят.

– Им? Кому – им? – тихо-тихо, стараясь не спугнуть стариковские откровения, спросил Севка.

– А тем самым, которые в милицию звонят! – Таратута снова залился меленьким дробным смешком. – Каждый раз полюбоваться приходят! Являются раньше, чем милиция приезжает. Четыре раза звонили – четыре раза приходили! Любовались! Не просто любовались, записывали что-то, в блокнотиках отмечали. И правильно, да, правильно! А милиционерам-то я про них не рассказал, не… не рассказал. – Таратута принялся раскачиваться от неудержимого смеха так, что въехал лицом в окуляры бинокля. Отпрянул, потирая ушибленный глаз, и продолжал цедить сквозь разбирающий его хохот: – Приходил тут один, майор, молодой такой. Все интересовался, не звонил ли я куда, – старикан вдруг посерьезнел. – Как он смеет подозревать невинного, заслуженного человека! – Дед стукнул кулачком по подоконнику. – Отставного пенсионера нельзя обижать безнаказанно! Ничего я ему не рассказал! А они ходят да ходят! Позвонят, службы подъедут, начнут бомбу искать, а они стоят, смотрят. Не старые еще совсем, но, видно, тоже скучают, скучают. Я вот думаю, может, у них какой клуб? Может, к ним можно записаться? Не придется весь день у окна караулить. Заранее сообщат. В следующий раз, как организуют терроризм, подойду, побеседую, да. Они всегда с одного места наблюдают: люди разные, а место одно. – И Таратута указал пальцем в окно.