— Ну, — торопил Сенька, — будем считать, что согласен?
— Считайте, — вздохнул Санька, — только как же быть с Ленкой? Ведь они убьют ее, если мы не помешаем.
— Законно, — подхватил Кимка, — мы их выследим и...
— Выследить-то выследим, — нахмурился Сенька, — а что дальше? А дальше будет вот что: знамена с траурными лентами и четыре гроба... и песня «Вы жертвою пали в борьбе роковой».
— Тогда... тогда обо всем, что мы знаем, надо сообщить в НКВД» Санькиному отцу, а уж он-то сумеет защитить и Ленку, да и врагов всех выведет на чистую воду. — И Кимка победоносно посмотрел на приятелей.
— Лучше напишем письмо дяде Сереже Бородину, папиному помощнику, — поправил Санька.
— Почему письмо? — возмутился Кимка. — Сами выложим: так, мол, и так...
— И тогда прощай, Одесса! — Сенька сердито поджал красивые, девичьи, губы. — За нами установят наблюдение, чтобы мы какой-нибудь фортель не выкинули... Санька дело предлагает. Изложим все в письме и подпишемся: Трое неустрашимых. Или — СКС, что означает — Санька, Кимка, Сенька.
На том и поладили.
— Значит, собираемся завтра в полдень на «Аладине», — еще раз напомнил Сенька, когда мальчики добрались до дома и стали прощаться. — Захватите с собой наличные капиталы и провизию, дня на три. Об оружии я уж не говорю, нож должен быть у каждого. Итак, до завтра!
Гамбург неуверенно огляделся, словно бы не зная, куда направить свои стопы, потом, махнув рукой, двинулся по направлению к купальне.
— Стоп! — остановил его Кимка. — Ты разве живешь не в общежитии?
— В общежитии.
— Так оно в другой стороне.
— Ну и што. Мне туда не с руки. Могила наверняка пронюхал, где я живу. А на тот свет торопиться смысла нет!
— Так айда ко мне! — обрадовался Кимка. — Матка на вахте, до утра не вернется. Отчима третий день собаками не сыщешь — загулял. Сами хозяева: захотим — маткину кровать разберем, на перине дрыхнуть будем, захотим — на балконе расстелим.
— А ты где живешь?
— Да вот же в этом доме, — Кимка указал пальцем на ближайший трехэтажный дом, — на самый верхотуре. Вон тот балкон видишь? Наш!..
— Коли так — заметано! — согласился Сенька. — Будем спать на балконе. Люблю под открытым небом!.. Двинулись?
— Потопали! — согласился Санька, с трудом скрывая зависть. Ему хотелось, чтобы Сенька пошел ночевать к ним, но он, знал, что его родительница в восторг от этого не придет. А потому печально сказал:
— Я тоже в этом доме живу, только в другом подъезде и не на третьем, а на первом этаже.
— Плохо, — посочувствовал Сенька.
— Зато они целиком квартиру занимают, — вступился за друга Кимка, — из двух комнат... У Саньки отец на нашем заводе «шишка».
— Это хорошо, — согласился Гамбург, — только ты, Санька, смотри, о наших планах не проболтайся!
— Могила! — поклялся Санька.
— Где Могила? — испугался Мститель Черного моря. Но, сообразив, что это всего лишь клятва, страшно сконфузился. Мальчишки рассмеялись.
— Если бы вы знали Степку с мое, вы бы не так еще струсили, — уверил их Сенька. — Однако спать пора!
Подзоровы в доме № 21 в первом подъезде занимали угловую квартиру. Она состояла из двух небольших комнаток и довольно просторной кухни, которую хозяева в будни использовали как столовую. Квартира была солнечной и веселой и по тем временам считалась шикарной. Три окна ее глядели на восток, два — на север и одно — на запад.
Спаленка, отданная Саньке в личное владение, косила одним глазом на север, другим на запад. На западе безумолчно плескалась озорная Воложка, гудели баркасы и тарахтели моторки, на севере пенились сады «частного сектора» и могуче гремел судоремонтный завод «Октябрь» — краса и гордость Заячьего острова.
Санька часами мог торчать у окон, жадно впитывая в себя запахи и шорохи реки или любуясь могучими корпусами заводских цехов.
Удивительно напряженной жизнью жила Воложка и зимой и летом! Зимой ее извилистые берега давали приют караванам пароходов и барж, поставленных на мелкий ремонт. В излучине, возле купальни, новостройские мальчишки устраивали каток и с зари до зари сражались в хоккей! Летом по речке вверх и вниз сновали хлопотливые моторки и парусные лодки. В купальне плескались водоустойчивые, как утята, и черные от загара, как арабчата, новостройские сорванцы всех возрастов и калибров.
...Санька с опаской посмотрел на окна — света не было, значит, мать уже спала, значит, быть грому и молнии. Отец раньше часа ночи домой не возвращается: уж такая у него беспокойная профессия. Врагов у Советского государства много — все капиталисты. Так что глядеть за ними приходится в оба. Особенно беспокойно стало после того, как власть в Германии захватили фашисты. Эти бандюги способны на любое грязное дело, вплоть до убийства и поджога.
Читать дальше