Мария Некрасова - Толстый против похитителя дракона

Из глубины землянки послышались возня, грохот, звук льющейся воды и…

– Да будет свет. – Лесник предстал перед ними, страшный, с красным лицом, подсвеченным снизу тусклым светом керосинки. Прямо фильм ужасов!

Он поставил керосинку на стол, и можно было спокойно разглядеть обстановку, даже войти, не боясь сломать ноги. Стол, стул, скамейка, печка в середине комнаты, две кровати и занавеска, разделяющая комнату надвое. Лесник кивнул ребятам на скамейку:

– Разувайтесь. – И вышел в предбанник.

Упрашивать не пришлось. Тонкий шустро подскочил к печке, убедился, что она теплая, да чего там, горячая, уселся на скамейку рядом, скинул перчатки и принялся долго, чертыхаясь и путаясь, развязывать заледеневшие шнурки. Серега в своих валенках только снисходительно хмыкнул. Галоши он успел сковырнуть еще в предбаннике (вот это скорость!) и сейчас быстро выбрался из валенок и закинул их на печку. Туда же он отправил рукавицы свои и Сашкины, обе куртки и шапки и минут через пять, когда лесник уже вернулся с дровами, Сашкины ботинки.

Тонкий развернулся на скамейке к печке лицом и прислонился к ней ступнями и ладонями. Он даже ждал, что сейчас раздастся характерное «пш-ш», как будто на раскаленную поверхность налили воды. Тонкому казалось, что такие насквозь мокрые граждане, как он, от соприкосновения с печкой должны немедленно испариться.

На тепло высунулся из-под рубашки предатель Толстый (где был, пока с кабаном воевали), вылез на лавку и сел на задние лапы, шевеля усами: «Вы уже догадались уйти домой из этой Антарктиды? Может, покормите тогда?» Лесник был явно не готов к подобному зрелищу. Если о кабанах он рассуждал как о чем-то естественном и совершенно безобидном, то вида крысы на лавке душа поэта не вынесла. Сделав круглые глаза, он схватил со стола сковородку и…

– Он ручной! – крикнули ребята почти хором, это лесника и остановило. Два человека одновременно бредить не могут, по крайней мере, так идентично. Лесник замер со сковородкой в руках и осторожно переспросил:

– Ручной? Это как?

Тонкий подозвал верного крыса, и тот с готовностью вскарабкался ему на плечо. В глазах лесника читалась непередаваемая внутренняя борьба: поверить незнакомым пацанам и незнакомой крысе или собственному опыту? Парни говорят, что крыса ручная. Крыса с готовностью это демонстрирует. Но так же не бывает!

– Он у меня дома живет, в клетке, – терпеливо объяснял Тонкий. – Команды выполняет, хотите покажу?

– Не-а… – протянул лесник, но сковородку все-таки поставил. Похоже, он еще переваривал радость открытия ручной крысы и к крысам дрессированным готов не был. – Ты это… На стол только не ставь. – Он кивнул на Толстого.

– Конечно! – Тонкий торопливо спрятал верного крыса за пазуху, чтобы не раздражать общественность, и подумал, что этот лесник какой-то совсем дикий. Ну все бывает, но мы же не в тайге, в конце концов, а в ближнем Подмосковье. В поселке небось ребята держат хомячков, мышей и крыс. Ну или хотя бы точно знают, что такое бывает в природе. Серега вон дальше живет и то не кидался на Толстого со сковородками…

– А вы здесь родились? – спросил Тонкий самым невинным голосом, какой смог изобразить.

– Да! – закивал Лесник с еще более невинным видом. – Сейчас чай приготовлю. – Он налил в чайник воды и поставил на печку. – Вот здесь, в этом поселке, я и родился, – повторил он, для надежности проведя рукой по стене. Видимо, за ней, по его расчетам, должен был находиться поселок.

Он покопался в ящике под столом, достал хлеб и колбасу для бутербродов и начал сосредоточенно нарезать. Потом, будто что-то забыв, поднял голову:

– А вы из деревни, да?

– Да, – хором ответили ребята.

Тонкого не оставляло ощущение, что врут в этой землянке все, причем каждый понимает, что его обман легко раскрыть, и ужасно этого боится. Они с Серегой понятно: не просто так в землянку пришли, и Тонкий еще не решил, можно ли здесь говорить, что они с форума. Может быть, как раз здесь они найдут разгадку музейной кражи… Нет уж, лучше прикинуться простачком. А этот лесник… Может быть, он и правда родился в поселке. Вот только не в этом, нет. Подальше. А может, и наоборот, поближе, а теперь старательно переигрывает, изображая из себя деревенского… Зачем? Непонятно. Главное – лесник врет, и точка. Как его зовут-то хоть?

– Иван Савельич, – спохватился лесник, протягивая руку Сашке. Вот и познакомились.

На печке жизнерадостно засвистел чайник, Иван Савельич поспешил к нему.