Антон Иванов - Загадка Клетчатого

— Этого мне бы как раз не хотелось, — покачал головой Олег. — Мы только что в школу ходили. Вдруг сторожиха вспомнит.

— Вспомнит она, — отмахнулся Женька. — У нее сейчас от страха наверняка душа в пятки ушла.

— Все равно рисковать не следует, — настаивал на своем Олег.

Ребята умолкли и продолжали внимательно наблюдать за разворотом событий на школьном дворе. Наконец оперативники вместе с собакой и чемоданчиками вернулись к автобусу.

— Ну, нашли? — так громко спросила женщина-сторож, что до ребят отчетливо донесся ее голос.

— Ложный вызов, — тоже не слишком тихо ответил один иа оперативников. — Живите спокойно.

И, погрузившись в микроавтобус, бригада уехала.

— Говорил же, что вляпаемся, — хмуро взирал на друзей Темыч. — И эта, главное, хороша, ~ уставился он на Катю. — Бомба, бомба… Звони, звони…

— Ну, не все же такие умненькие, как ты, — пыталась отбить нападение девочка, однако чувствовала она себя скверно.

— Получилось, конечно, не очень, — был согласен с Темой Олег. — Но, знаете, в таких случаях лучше перестраховаться. Только… — Он на мгновенье умолк. Затем быстро добавил: — Теперь мы уж точно обязаны раскрыть замысел этих типов. Иначе совсем как-то плохо.

— Боюсь, не раскроем, — тяжело вздохнул Женька. — Вон они нас как обходят.

— А я думаю, наоборот, — возразила Таня. — Обходим их пока мы. Сереженька и мясник даже и не подозревают, что нам об их планах что-то известно.

— Вот мы и должны свое преимущество использовать, — снова заговорил Олег. — Наведаюсь-ка я завтра после уроков опять в магазин. Придется еще раз в жизни несчастной интеллигентной бабусей побыть.

Тут в квартиру вошли папа и мама Олега.

— Черт знает что, — проворчал с порога Борис Олегович. — Не город, а минное поле.

— Ты о чем? — прикинулся, что не понимает, Олег.

— Двадцать минут на Спасской стоял, — жаловался отец. — Там у вас в школе взрывное устройство искали. Дожили. После работы нельзя на машине к собственному дому подъехать.

— А мы-то смотрим, — вежливо поздоровавшись с родителями Олега, разыгрывала изумление Катя, — милиция вдруг приехала. Интересно, нашли они бомбу?

— Нет, — ответила мама Олега. — Ложный вызов.

— Тогда хорошо! — хором воскликнули дети.

— Кому как, — недовольно проговорил Борис Олегович. — Я лично предпочитаю после работы ужинать, а не стоять в заторе на Большой Спасской. Кстати, Олег, — повернулся он к сыну. — Ты от этой Анастасии Кельмановны подальше держись. Она окончательно ошалела.

— Да? — екнуло сердце у мальчика.

— Именно, — подтвердил Борис Олегович. — Я конечно, не врач, но, по-моему, налицо все признаки агрессивного склероза. Только машину запер, а Кельмановна ко мне подскакивает: «Как там ваша троюродная бабушка?» А у меня, главное, сроду такой бабушки не было. О чем я ей и сказал. А она мне: «Не врите, молодой человек. Я с вашей бабушкой Верой Николаевной гуляла». Насилу от нее отделался.

— Действительно хряпнутая, — успокоился Олег. — Ладно, папа, пойду ребят провожу до лифта.

И он выскользнул вместе с друзьями на лестничную площадку.

— От этой моей бабуси больше проблем, чем толку, — посетовал Олег, когда остальные уже садились в лифт. — Ладно, до завтра…

Наутро весь восьмой «В» обсуждал вчерашнее происшествие. Больше всех возмущался Лешка Пашков.

— Главное, не люблю дураков, — размахивал он руками перед дверью родного класса. — Уж если звонишь в милицию по поводу бомбы, которой не существует, так хоть уж делай, как люди в других школах, чтобы польза была. Надо звонить непосредственно перед уроками. Тогда занятия отменяют. Эх, — добавил мечтательно Лешка, — если бы он позвонил сегодня, по химии бы контрольную не пришлось писать.

— Наверное, этого анонима подвела точность расчетов, — поглядела Катя на Леш-кин залепленный лоб. — Как некоторых.

— Меня не подвело, — спокойно ответил Пашков. — Просто брат мой, Сашок пока не очень уверенно на виражах себя чувствует. Ничего, скоро освоим, — направился он к своей парте.

Насчет контрольной Пашков волновался зря: химичка Алевтина Борисовна решила ее почему-то не проводить. После чего восьмой «В» сошелся во мнении, что химичка у них хоть и нервная, но зато человечная.

Роман Иванович (литература пришлась на последний урок) тоже был сегодня каким-то вялым. Когда же Темыч на его вопрос: «С чего, скажи мне, Мартынов, начинается «Ромео и Джульетта?» бойко выпалил: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте!» — старый учитель литературы произнес с чувством: