Антон Иванов: Загадка почтового голубя

— Ты нашего Мурзика не задевай, — вошла в это время на еще неверных ногах в гостиную бабушка Моей Длины. — Мировой, между прочим, кот. А нелюбовь к собакам в нем природой заложена.

— Вот именно, — подхватил Темыч. — И вообще голубь заранее про кота не знал. А когда заметил, менять решение уже было поздно.

— Ну вот что, друзья, — посуровела Антонина Васильевна. — Забирайте-ка вашу собаку и вашего голубя от греха подальше. С меня на сегодня хватит.

— Правильно, тетя Тоня, — легко согласился Пашков. — Уходим, ребята.

— Вы уж нас извините, что вазы разбились, — смущенно проговорила Таня.

— Это как раз не беда, — не без злорадства откликнулась Антонина Васильевна. — Пусть Зинка знает.

— Что знает? — полюбопытствовал непосредственный Женька.

— Неважно, — ответила бабушка Школьниковой. — Это дело внутрисемейное.

Антонина Васильевна сама частенько натыкалась в коридоре на громоздкие китайские вазы. И уже множество раз просила дочь убрать их куда-нибудь подобру-поздорову. Иначе либо вазы разобьются, либо она, Антонина Васильевна, упадет и сломает себе какую-нибудь «жизненно важную кость». Вот почему вместо того, чтобы разозлиться на Машкиных друзей, она предвкушала, как вечером «предметно докажет упрямой Зинке», что та была не права.

Моя Длина понимающе улыбнулась. Для остальных ход мыслей Антонины Васильевны оставался совершеннейшей тайной. Ее мирное поведение все шестеро расценили как огромную удачу. И, решив больше не искушать судьбу, спешно ретировались вместе с клеткой Мичмана и упирающимся Зевсом на улицу.

Дожди, почти непрерывно лившие первую половину сентября, к середине месяца прекратились. Стояла солнечная и довольно теплая погода. Голубь на воздухе несколько оживился и вновь начал что-то бурчать.

Ребята наконец смогли разглядеть его. В общем-то, ничего особенно примечательного они не заметили. Разве что голубь был ослепительно белый. А на лапе у него красовалось кольцо из золотистого металла.

— Где же нам его лечить? — тихим голосом проговорила Таня.

Остальные задумчиво разглядывали кольцо с цилиндрической капсулой.

— По-моему, золотое, — пригляделся Темыч.

— Золотое или серебряное, неважно! — уже прыгал от нетерпения на месте Женька. — Нужно действовать. И как можно быстрее.

— Взглянуть бы, что в капсуле, — поправил съехавшие на кончик носа очки Олег. — Вдруг там адрес владельца?

— Верно! — подхватила Таня. — Давайте по-. пробуем. Лешка, держи крепче клетку.

Отворив дверцу, светловолосая девочка протянула руку к голубю. Тот немедленно ретировался к задней стенке и с такой свирепостью посмотрел на Таню, что она невольно отпрянула.

— Дверцу закрой! — заорал Пашков. — Упустим же!

Катя, подскочив к клетке, мигом ее заперла.

— Нет, братцы, — покачал головой Олег. — Самим нам не справиться.

— Это тебе не преступления распутывать! — хохотнула Моя Длина.

— Мы вот как, пожалуй, сейчас поступим, — словно не слыша ее, продолжал мальчик в очках. — Отнесем клетку с голубем ко мне. Потом обзвоним по справочнику ветеринарные клиники. Надо выяснить, где ближе всего от нас лечат птиц. Туда и поедем.

— И покормить его у тебя чем-нибудь надо, — вмешался Женька.

— Вообще-то не мешает, — поддержала Таня. — Хоть воды ему в клетку поставим.

— Тогда пошли. Чего зря время терять! — . потянул Женька за собой Зевса.

— Ты никак собрался его к Олегу вести? — указала на пса Катя. — Забыл, что там Вульф?

— Ему Вульф не страшен, — с беззаботным видом отмахнулся Женька.

— Это еще наукой не доказано, — возразил Олег. — И вообще я рисковать не хочу.

Он живо представил себе, что могут натворить в квартире Зевс и Вульф, если вдруг не сойдутся характерами,

— Давай, Женька, отведи Зевса домой, — вмешалась Таня, — а потом к Олегу придешь. Мы тебя будем ждать.

— Отведу, но не сразу, — возразил долговязый мальчик. — Мы с Зевсом, пожалуй, сейчас вас проводим. Ему все равно надо погулять. Потом вы пойдете к Олегу, а я отведу его и вернусь к вам.

— Как хочешь, — не возражал Олег.

Поднявшись до угла Докучаева переулка, семеро ребят свернули налево и зашагали вверх по Большой Спасской улице. Этот ее отрезок, вплоть до приземистого здания бывших Спасских казарм, выстроенных еще при императрице Екатерине Великой, представлял собою весьма необычное явление для старой Москвы. Повсюду, насколько хватает глаз, хаотично разбросаны блочные и панельные многоэтажки. Человек, попавший сюда впервые, неизбежно испытывал изумление. Будто его по мановению ока перенесли от Сухаревской площади в какой-нибудь из окраинных районов. Лишь несколько уцелевших особняков и доходных домов середины и конца прошлого столетия не давали окончательно забыть, что это все-таки исторический центр, столицы.