Антон Иванов - Кладбищенский фантом

Бегом спустившись на первый этаж, мы побрели вокруг дома.

— Слушай! — вспомнил, наконец, я, зачем, собственно, пошел к Жанне. — А такие похороны тут часто бывают? А то мои предки с утра чуть не рехнулись.

— А-а, — понимающе прыснула девочка. — Значит, на вас тоже произвело впечатление.

— Произвело, — подтвердил я. — В особенности, оркестр и стрельба.

— Нам с матерью тоже понравилось, — коротко хохотнула Жанна. — Но вообще-то, такое тут в первый раз. Кладбище уже лет тридцать, как закрыли. Мать перед переездом специально узнавала.

— Предок мой тоже перед переездом узнавал, — сообщил я. — А сегодня орет, что его обманули.

— Не обманули, — покачала головой Жанна. — Ты знаешь, кого сегодня похоронили?

— Естественно, нет, — сказал я.

— Случай уникальный, — начала объяснять девочка. — Хоронили самого Князя Серебряного.

— Ко-ого? — ошалело вылупился я.

— Князь Серебряный — главный местный авторитет. Здесь родился. Здесь вырос. Здесь помер, — в телеграфном стиле сообщила моя подруга. — Вернее, не совсем помер. Его это… говорят, убили.

— Как? — резко остановился я.

— Как, не знаю, — развела руками Жанна. — Но Князь Серебряный завещал похоронить себя исключительно на этом кладбище. У него там все предки лежат.

— А это-то ты откуда узнала? — удивился я. — Он чего, ваш знакомый?

— Все гораздо проще, Федя. Мне собачники во дворе рассказали. Мы с Пирсом как раз гулять вышли, когда вся эта кавалькада на «Мерседесах» и с катафалком подъехала. Народ, естественно, сбежался смотреть. А у нас тут, как в большой деревне. Всё про всех все знают. Ну и начали друг другу рассказывать про Князя Серебряного. А мы с Пирсом просто стояли и слушали. Теперь могу биографию этого Князя писать.

— А почему он Князь Серебряный?

— Ну, Князь он, потому что прадедушка у него был из настоящего княжеского рода. Еще при царе. А Серебряный — просто за цвет волос. Они были у него совсем седые. Но главное, покойник весь наш район контролировал. Видно, считал, что это его княжество.

За разговором мы обошли дом. Роскошного катафалка фирмы «Роллс-Ройс» уже не было. Часть машин как раз отъезжала, а часть еще оставалась на месте. Вереница людей в черном медленно брела с кладбища.

— Слушай, — загорелась Жанна. — А пошли посмотрим, где Князь Серебряный похоронен.

У меня по спине пробежал холодок. Не люблю я, знаете, эти кладбища. Даже днем. Но не мог же я признаться Жанне.

— А нас туда пустят? — только и спросил я.

— Не пустят, вернемся, — пожала плечами она. — Все равно ведь гуляем.

И она двинулась навстречу черной процессии. Впрочем, процессией это было назвать уже трудно. Люди шли, разбившись на группки, и оживленно беседовали.

— Видал? — ткнула меня пальцем в бок Жанна. — По-моему, они радуются.

— Чему тут можно радоваться? — не понимал я.

— Естественно, тому, что похоронили не их, — сказала Жанна.

Я ничего не ответил. Лишь глянул в сторону кладбища. Мне по-прежнему не хотелось туда идти. Я с надеждою покосился на Жанну. Может, ей тоже расхотелось? Как бы не так. Она бодро и целеустремленно шагала вперед, а мне вдруг стало не по себе.

— Слушай, — начал я. — А почему оркестр на его могиле российский гимн исполнял?

— Последняя воля покойного, — пояснила девочка. — Гимн и салют из пистолетов.

— А говоришь, его убили, — напомнил я.

— Ну и что? — посмотрела на меня Жанна.

— Не врубаешься? Если человека убили, когда же он мог оставить свою последнюю волю?

— Откуда я знаю, — ответила Жанна. — Может, Князь Серебряный не сразу помер. Или заранее составил завещание. Работа-то у авторитетов опасная.

К металлической ограде кладбища был прикреплен проволокой фанерный щит с надписью: «Памятник архитектуры XVIII века. Охраняется государством».

— Разве кладбище может считаться памятником архитектуры? — повернулся я к Жанне.

— Не может, Федя, не может, — ответила она. — Эта надпись относится к церкви. Ее сейчас восстанавливают.

Девочка указала на возвышавшуюся за кладбищем колокольню. Ее окружали строительные леса. Мы прошли в распахнутые ворота. Территория старого кладбища густо поросла кустарником и деревьями. Листва уже пожелтела, но еще не осыпалась и, когда налетал ветерок, сухо шуршала. Казалось, души умерших тихонько перешептываются о чем-то своем.

Я укладкою покосился на Жанну. Неужели ей нравится тут? Лицо ее не выражало ничего особенного. Пирс тоже радостно натягивал поводок и рвался вперед. Новое место прогулки ему явно пришлось по душе. Думаю, он просто не понимал, где находится.