Евгений Шерстобитов - Акваланги на дне

Бегали ребята к этому дому, у забора постояли. А почему у забора стояли? Да все потому, что Борька Телятников никого за калитку не впустил. «Кто вас знает, – говорит, – возьмете еще чего, казенное все – студийное».

И в самом деле, весь двор был завален досками, рейками, какими-то щитами. Отдельно лежали плиты ракушечника, рядом с ними стояла только что выструганная, только что сбитая собачья будка, а за ракушечником красовалась новенькая, свежевыкрашенная голубятня.

– Будка-то зачем? У вас же есть.

– У нас старая, – гордо отвечал Борька, – а в кино все должно быть новое.

– А голубятня?

– Голуби должны жить, ну будто бы он, кто здесь живет, голубей разводит.

– А голуби будут?

– А как же, – важно объяснял Телятников, – а когда кончат снимать, мне пару подарят. Я уже договорился. Не верите?

Чего уж там не верить, каждый знал – Телятников у любого сможет выклянчить.

Вспомнив сейчас об этом, ребята опять позавидовали Борьке. Жила жилой, а везет же человеку!

– Внимание! – сказал вдруг Захар. – Киношник возвращается.

Сосед осторожно опустил на песок маску и трубку, бросил ласты и, аккуратно надев очки, с удовольствием растянулся на полотенце, подставив солнцу без того уже загорелое тело. Капельки воды дрожали на стекле и золотом корпусе часов.

– Простите, пожалуйста, – заинтересованно пододвинулся к мужчине Ромка, – какие такие у вас часы? Мне говорили, морская вода проникает в любой механизм.

Мужчина медленно повернул голову к мальчикам, темные очки его долго и как-то грозно смотрели на Ромку, потом тонкие губы разжались.

– Много будешь знать, мальчик, скоро состаришься, – ответил он резким, но доброжелательным тоном.

Ромка отвернулся к друзьям. Те недоуменно переглянулись. Кажется, вопрос был задан вежливо, деликатно.

Тут Степа что-то придумал. Он перелез через Сеньку Пичужкина и вплотную придвинулся к маске соседа, даже рукой прикоснулся, пощупал резину.

– Вы не разрешите, – как можно жалобнее, как можно протяжнее попросил Степа, – только разок нырнуть…

Мужчина привстал. Всегда неприятно, даже немного страшно, когда нельзя увидеть глаза человека, с которым разговариваешь.

– Вам что – делать нечего, – сказал сосед откровенно грубо и притянул маску к себе, – может, милицию для порядка позвать?

Теперь уже никто не сомневался в том, что это не киношник, а самый обыкновенный курортник. Во-первых, настоящий киношник не стал бы так грубо разговаривать с ребятами, тем более если он снимает детский фильм. Во-вторых, если киношники уже приехали, то совсем недавно – ну день, ну два назад. А этот успел так загореть, как будто он на море уже целый месяц.

– А что, хлопцы, – предложил Ромка, – не пора ли окунуться? – И с веселыми криками наперегонки они бросились к воде.

«Окунались», наверное, минут двадцать, а то и все полчаса, а когда вернулись, их сердитого соседа не было, однако сумка, полотенце с темными очками, сандалеты оставались на месте.

Потом купались еще и еще.

Вернулись посиневшие, озябшие, а хозяина сумки и сандалет все не было.

Ромка забеспокоился.

– Вот еще, – сказал пренебрежительно Захар, – нашел о ком волноваться… Здесь же где-нибудь встретил приятелей и «козла» забивает…

– Конечно, – как всегда, поддержал друга Пичужкин, – или в «дурака» режется…

Они лежали на спине, блаженно раскинув руки, и спокойно рассуждали.

– А может, у ларька пиво глушит, – с удовольствием потянулся Слепа, – что ему…

Да, мог, конечно, человек повстречать дружков, и заговориться с ними, и в «козла» мог поиграть, и в «дурака» мог…

А мог и…

– Задержка дыхания, – вспомнил Тимка слове инструктора Тимофея Васильевича, – и все… Мгновенная потеря сознания…

Мальчишки уже готовы, были бежать на «спасалку», поднимать тревогу, но тут на песке появилась короткая тень, и около сумки легли знакомая овальная маска, зеленые перепончатые ласты и трубка с желтым загубником.

– Я же говорил, – облегченно вздохнул Степа и, потянувшись, повернулся снова на спину.

Мужчина нагнулся к очкам, надел их и, тяжело дыша, опустился на полотенце. Посидев спокойно с минуту, потянулся к сумке, привычно расстегнул «молнию».

Ромка посмотрел на него и тихо ахнул.

Это был совсем не тот, совсем другой человек.

Такого же роста, такого же сложения… Только волосы другие. У того, у первого – длинные, черные, спадающие на лоб, а у этого какие-то коричневатые, очень короткие, подстриженные ежиком.