Ханс Краузе - Тайна пишущей машинки

Боксерский клуб «Железный кулак».

В это время Лутц нашел третьего человека, который включился в расследование дела об отравителе собак. На его поиски не потребовалось больших усилий.

Этому третьему сыщику уже целых шесть лет, зовут его Миха Хартвиг. Он просто счастлив, что старший брат оказал ему такое доверие. Кроме того, он получил прекрасный предлог для того, чтобы после обеда не идти в опостылевший ему детский сад. Любой человек никогда не откажется разнообразить свою жизнь.

— То, что мы затеяли, — сугубо секретное дело, — просветил Лутц курносого малыша. — Если ты проболтаешься, навечно станешь презренным изгоем.

Миха, которому иногда разрешали вместе со старшим братом посмотреть по телевидению «Приключения Робин Гуда», перебил:

— Но ведь у изгоев тоже бывают друзья.

— У тебя их не будет, уверяю, — пригрозил Лутц. — Поклянись, что не проболтаешься.

Миха поклялся. И лишь после этого узнал, какую роль должен сыграть. Лутц не только рассказал брату, как надо себя вести, но и разыграл в лицах нужную сценку.

— Постарайся, чтобы на твоих глазах показались слезы, — потребовал Лутц после пробы. — Чем лучше ты будешь хныкать, тем большим будет успех.

Миха получил отпечатанное Хеди извещение клуба «Железный кулак». Эта официальная бумага была подвергнута специальной обработке. Ее несколько раз потоптали ногами, пока она не стала совсем серой от грязи, текст послания читался с большим трудом.

— Достаточно, — решила Хеди.

— Можешь отправляться! — скомандовал Лутц Михее.

Операция прошла по плану. Когда электромонтер Отто Шубак возвращался с работы, держа под мышкой небольшой портфель с пустой жестяной коробкой для бутербродов, неподалеку от своего дома он наткнулся на малыша, сидящего на камнях и плачущего так, что брало за душу.

Миха играл свою роль потрясающе, как великий актер. Слезы, выдавленные им, надо признаться, с большим трудом, выглядели как настоящие.

Мужчина в синей спецовке участливо склонился над несчастным мальчуганом.

— Что ты, малыш, плачешь?

— А—а, — всхлипнул Миха, — я споткнулся и упал. И запачкал эту бумажку. А я должен был отнести ее всем боксерам. А—а… Теперь никто не разберет, что тут написано… Соревнование не состоится… А—а… Если об этом узнает мой старший брат, то побьет меня. А это больно. Он ведь давно уже занимается боксом.

— Ну, ну, успокойся, все не так трагично, малыш, — ласково сказал Шубак. — Боксеры ведь тоже люди.

— Ну, нет, у моего брата силы, как у коня. И он очень злой. Вот если бы у вас была пишущая машинка. Тогда можно было бы перепечатать текст.

— Есть, малыш, есть. Пойдем со мной, я живу совсем рядом. А вот носовой платок убери. Мужчины не хнычут.

Не прошло и пяти минут, как Миха вышел из дома Шубака. С конфетой во рту и чистенько отпечатанным извещением в руке.

За ближайшим углом бумагу буквально вырвали у него из рук. Лутц был доволен.

— У Шубака есть пишущая машинка! — торжествующе объявил он.

— Да, но новая, без прыгающих букв! — Хеди возвратила его на землю и указала на шрифт. Буквы в строках стояли безукоризненно.

Лутц яростно выплюнул изо рта резинку, которую нервно жевал почти два часа, пока длилась эта операция.

— Проклятье! К этому дьяволу никак не подступиться! — воскликнул сыщик.

Хеди с сомнением покачала головой.

— Не знаю, но я не могу себе представить, что Шубак, который помог маленькому мальчику и пишет стихи, и тот, кто шлет угрожающие письма и травит собак, — одно и то же лицо. Нет, здесь что—то не сходится.

— Да нет, все сходится, — возразил Лутц, припоминая все, что знал по криминалистике из детективных романов и телефильмов. — Настоящий преступник почти всегда предстает перед людьми в разных лицах.

Ночь с пятницы на субботу была прохладной, но вот солнце взошло и начало прогревать воздух. И все же бабушка Редлих мерзла. Закутанная в шерстяное одеяло, она сидела на лавочке у своего домика и, несмотря на полуденное солнце, чувствовала сильный озноб. «В семьдесят семь лет уже нельзя изображать из себя ночного сторожа и стоять на посту, вооружившись костылем», — подумала она.

Анналуиза Редлих провела несколько последних ночей у конуры своих собак. За это время ничего не произошло, зато старушка подхватила насморк и кашель. «Надо бы вскипятить потогонный чай и опустить ноги в горячую ванну. Да, жизнь — это сплошные заботы… И воду для чая и ванны нужно сначала принести. К тому же, в маленькой железной печурке не горит огонь. Само по себе ничего не делается. Ладно, сейчас тронусь с места, еще минут пять посижу и спокойно встану», — думала старая женщина.