Роберт Стайн - Предательство

— Что же это за история, племянник? — губы Мэттью дернулись, глаза расширились от удивления.

— О Сюзанне Гуди, — выпалил Эдвард. — О том, что ее обвинили ложно. Что ее приговорили к сожжению, хотя мой отец знал о невиновности девушки. И что вы с отцом ограбили деревню и сбежали.

Мэттью Файер отодвинулся от стола, прикрыл глаза и потер веки большими пальцами.

— Ведь эти россказни не могут быть правдой, — выпалил Эдвард на одном дыхании. — Скажи мне, что это ложь, дядя. Скажи же!

Мэттью медленно открьш глаза и посмотрел на племянника.

— Успокойся, Эдвард, — произнес он мягко. — Не волнуйся, мой мальчик. — Конечно, ложь. Во всей этой истории нет ни слова правды.

— Все это ложь, — повторил Мэттью, глядя на огонь. Поднявшись со стула, он направился к Эдварду. — Позволь узнать, кто же сочиняет подобные истории?

Эдвард объяснил.

И к своему удивлению, увидел, как дядя весь затрясся.

Тут распахнулась дверь, и в комнату вбежала Мэри. Ее лицо, выражавшее явную озабоченность, пылало.

— Папа, мне нужно с тобой поговорить. Я…

При виде дочери Мэттью снова плюхнулся на стул. Испустив громкий, исполненный боли стон, он закрыл лицо руками.

— Мэри, бедная моя Мэри, — пробормотал он, ни к кому не обращаясь. — Неужели после всех остальных он убьет и тебя?

— Папа, о чем ты? — спросила девушка, все еще стоя в дверях.

Мэттью сидел, все так же спрятав лицо в ладонях. Когда же он наконец поднял глаза, в них стояли слезы.

— Эдвард, — сказал старик шепотом, — эта история не придумана.

— Нет, дядя Мэттью! — воскликнул тот потрясенно. — Пожалуйста, не говори так!

— Однако я вынужден, — возразил Мэттью. — Больше я не могу вас обманывать. Увидев сейчас Мэри, я. решил наконец поведать вам правду. Мы все в страшной опасности.

Девушка прошла в комнату и спросила у отца:

— О чем ты говоришь? — затем повернулась к Эдварду: — Братец, что вы здесь обсуждали?

Но Эдвард глядел на нее, не в силах и слова молвить от потрясения. Затем выдавил:

— Мой отец… обрек на смерть невинную девушку… девушку, которую я любил, — он всхлипнул от боли. — И я виноват в этом не меньше его.

Склонившийся над столом Мэттью выглядел сейчас очень старым. Кожа на лице обвисла. Перед глазами у него, кажется, проходила вся жизнь.

— Твой отец желал тебе добра, Эдвард.

— Добра? — воскликнул племянник с горечью. — Вы никогда не говорили мне, почему мы покинули Уикхем. Отец не оставил мне никакого выбора!

— Да, — ответил Мэттью, ловя обвиняющий взгляд Эдварда. — Мы оба хотели, чтобы тебе не пришлось терпеть нужду, в которой жили мы. Однако зашли слишком далеко…

— Ты подслушал мой разговор с Джереми, — догадалась вдруг Мэри.

— Да, — кивнул Эдвард. — И пошел прямо сюда, чтобы расспросить твоего отца. Чтобы узнать…

— Так эта история — правда? — резко выкрикнула девушка, закрывая лицо руками.

— Правда, — грустно ответил ей отец.

— Бедная Сюзанна Гуди. Как же я перед нею виноват, — произнес Эдвард, с трудом сглотнув.

— Вы с дядей Бенджамином сожгли безвинных женщин? — Мэри сверлила отца взглядом.

— Это было очень давно. Еще до твоего рождения, — тихо ответил Мэттью и отвернулся.

— И теперь Уильям Гуди начал нам мстить, — сказал Эдвард дрожащим голосом. — Он уже убил моего отца и же ну.

Мэттью поднялся на ноги. Его лицо покраснело, а руки тряслись.

— Мы отплатим ему за это! — воскликнул он со злостью.

— Нет! — хором закричали брат с сестрой.

— Теперь мы с ним в расчете, — заявил Эдвард страстно. — И нам нужно помириться с семьей Гуди.

— Помириться? — горячо возразил Мэттью. — Помириться? Ты в своем уме, Эдвард? Они же убили Ребекку и Бенджамина!

— Мы помиримся! — настаивал Эдвард. Он смотрел на дядю сузившимися глазами, а в его позе чувствовалась крайняя напряженность.

— Мы с Джереми Гуди полюбили друг друга, — выложила Мэри.

— Этот работник? — воскликнул Мэттью. — Он из семьи Гуди?

— Джереми — сын Уильяма, — объяснила Мэри. — И мы хотим пожениться.

— Нет! Никогда! — объявил Мэттью, грохнув кулаком по столу так, что бумаги полетели на пол.

— Не нет, а да! — возразил Эдвард. — Да, они обязательно поженятся. И вражда между нашими семьями иссякнет. А ты, дядя, попросишь прощения у Уильяма Гуди и его сына.

Мэттью оглядел их обоих. Затем его взор смягчился. Он тяжело вздохнул и посмотрел на свою черную траурную куртку.

— Я не стану оправдываться и признаваться в убийстве.