Алексей Биргер - Тайна знатных картежников

Я пожал плечами.

— Честное слово, не знаю. Вот сейчас мне кажется, что они слишком старались говорить «по-монашески», если ты понимаешь, что я имею в виду. Когда наш отец Василий употребляет старинные словечки и обороты речи, у него это звучит намного естественней. Он никогда не пользуется церковными выражениями больше, чем необходимо, стараясь делать свою речь доступной и понятной для всех. А эти монахи… они слишком старательно ввертывали такие словечки к месту и не к месту… Не знаю, может, это всего лишь мои фантазии, потому что мне до смерти хочется найти в них как можно больше подозрительного и понять, почему отец так занервничал.

— Никакие это не фантазии! — заявил Ванька, так же твердо, как секунду назад готов был все отрицать. — Ты прав, и все сходится тютелька в тютельку. Когда-то давным-давно на месте нашего дома было большое укрепленное поместье. Крепость-башня, как во «Властелине колец». Почему-то о её существовании полностью забыли. Даже отец Василий ничего не знает ведь если бы знал, то рассказал бы нам об этом, так?… Кстати, при такой твердыне должен был иметься отряд лучников, которые — ну, как стрельцы, про которых мы читали — в мирное время жили не в самой крепости, а рядом с ней, чтобы возделывать свои поля и огороды и дополнительно кормиться на своей земле. Вот тебе и объяснение, откуда взялось название деревни!.. Надо будет рассказать об этом отцу Василию… Но ничто никогда не исчезает бесследно. Нашлись какие-то документы, какие-то упоминания в летописях. Надо понимать, это произошло совсем недавно… И те, у кого есть голова на плечах, сумели уяснить из этих документов кое-что интересное. Они изучали документы в одно и тоже время — поэтому одновременно догадались, где искать клад, и одновременно прибыли сюда… Хотя, нет, погоди, все было совсем не так. Документы и другие ключики к древнему сокровищу нашел Пижон, а монахи пронюхали про его находки и решили его обскакать. По-моему, все отлично укладывается… Ведь и Топа, облаявший монахов, очень мирно отнесся к Пижону, а это значит, что он учуял, что у Пижона больше прав на клад, чем у монахов. Да, я говорю, что они охотятся за кладом — и уверен, что прав. В подвалах любой порядочной башни-крепости всегда имеется тайник со спрятанными сокровищами, просто некоторые из этих тайников уже найдены, а другие ещё нет!

Выпалив все это на огромной скорости и на одном дыхании, Ванька окончательно выдохся и взял паузу, чтобы перевести дух. Немного отдышавшись, он спросил у меня:

— Ну, что ты обо всем этом думаешь?

— Поговорим на обратном пути, — сказал я. — Смотри, мы уже пришли.

Мы взяли у бабушки Лиды шесть литров молока, передали ей деньги, поблагодарили за ароматные пирожки с рублеными яйцами и зеленым луком, которые она отложила для нас в свернутый из газеты кулек «чтобы вы перекусили по дороге и не померли с голоду пока доберетесь до дома а этот передайте моему любимчику какая жалость что он сегодня до меня не дошел» (она очень любила Топу и всегда хранила для него что-нибудь вкусненькое про запас).

Она приглашала нас выпить чаю, и в любой другой день мы бы с радостью приняли приглашение, но нам не терпелось вернуться домой и увидеть, как обстоит дело с Пижоном, договорился ли он с отцом, раскрыл ли ему свой секрет… Возможно, мы уже узнаем, что это за секрет! Поэтому мы, не без сожаления, ответили, что сегодня спешим, и направились домой.

— Так что ты думаешь насчет моих идей? — спросил Ванька, как только мы закрыли за собой калитку бабушки Лиды.

Я открыл рот, чтобы ответить, но тут нас окликнул громкий голос:

— Эй, пацаны, постой на чуток!

Мы оглянулись. Это был Михай — то есть, Михаил Чумов — один из самых известных болванов и бездельников нашего острова. Если бы мы не знали, что он ненамного старше нас, мы бы так и считали до сих пор, что ему лет тридцать: и лицом, и телосложением он напоминал то ли печеное яблоко, то ли перекопченную рыбу, да и все ухватки у него были не пятнадцатилетнего парня (каким он был на самом деле), а почти законченного уголовника, одного из этих тупоголовых воришек и хулиганов, которые вечно попадаются, но клянут при этом свое невезение, а не полное отсутствие мозгов в своей дурьей башке. Впрочем, как раз из-за того, что Михай никогда не мог представить себе последствия своих поступков, он мог быть особенно опасен. А чем больше раз он влипал в неприятности и чем больше чувствовал себя неудачником, тем больше он злился на весь белый свет.