Пьер Гамарра - Двенадцать тонн бриллиантов

Гаэтан де Солис кивнул головой в знак согласия.

— Именно это и произошло. Я наводил порядок у себя на столе. И вся кипа свалилась…

— Кипа чего? — спросил Шассерио.

— Кипа рукописей, поступивших в последнее время. Их было десять… Я как раз собирался сегодня рассказать о них мсье Бабиласу… Рукописи рассыпались по ковру в кабинете. Многие даже вылетели из папок, в которых они лежали… Затем дверь отворилась, я подумал, что ко мне зашла мадам Лежербье… Дальнейшее произошло очень быстро… Я почувствовал сильную боль в затылке…

— Но вы все-таки видели, кто напал на вас? — тихо спросила мадам Лежербье.

— Ну, видел — это слишком громко сказано. Я попытался обернуться. У меня осталось очень смутное воспоминание… Он был в темном плаще, в таком, знаете, нейлоновом… Шляпа, низко надвинутая на лоб, темные очки.

Бабилас вздохнул.

— Классическая униформа… Шляпа на глазах… Черные очки… это нам ничего не дает…

Шассерио стукнул кулаком по столу:

— Почему же, черт возьми, вы дверь на ключ не закрыли, как всегда по вечерам, когда остаетесь один!

— Я… не знаю… Забыл, — прошептал Гаэтан де Солис.

Шассерио повернулся к мадам Лежербье.

— Прежде всего нас беспокоило состояние мсье де Солиса. Мы перенесли его в кресло и поняли, что он в шоке. Я немедленно позвонила доктору Бернару, который живет через улицу. Он тут же пришел. Еще я позвонила в комиссариат. Доктор Бернар нас успокоил. По его мнению, Гаэтана можно было не везти в больницу или поликлинику.

— А потом?

— Потом пришел комиссар полиции и задавал нам самые разные вопросы. Мы обошли все кабинеты. Нигде ничего не тронули. Следов никаких. К кассе и к сейфу никто не прикасался. Я проводила Гаэтана до дома, на такси…

Эжен Бабилас все качал и качал головой.

— В самом деле, ничего не украли… Я имею в виду деньги. Но ведь и кроме денег… Похоже, что ничего не тронули, ни в остальных комнатах, ни в кабинете нашего друга…

Гаэтан де Солис подался вперед, локтями он опирался на колени, а ладонями обхватил лицо.

— Да, — сказал он с расстановкой, — у меня ничего не украли. В кабинете не так много ценного: только книги. Мои книги не тронули, я совершенно в этом уверен. Моя коллекция классиков-романтиков на месте. А она ведь недешево стоит… Там есть несколько первоизданий… Они на полке… Тот, кто напал на меня, книг не взял…

— Он мог унести что-нибудь другое, — вставила Иоланда.

Гаэтан распрямился и изумленно посмотрел на нее.

— Но что же? Что можно взять у меня в кабинете? Бумаги, карточки, отчеты, кучи статей, вырезанных из газет, рукописи…

— Но и рукопись может быть ценной, — прошептала девушка.

— Иоланда права, — сказала мадам Лежербье. — Нужно выверить мельчайшие детали. Может быть, в этой куче рукописей какой-нибудь не хватает?

— Вряд ли. Впрочем, в этом нетрудно убедиться.

Он резко встал. Его высокий тощий силуэт с комичной повязкой на голове возвышался над всем собранием.

— Мы можем пойти ко мне в кабинет, чтобы еще раз все проверить…

Комната Гаэтана была тесной и совершенно заваленной. Впрочем, на столе был порядок, по обе стороны от его зеленого кожаного письменного прибора стояли керамические вазочки, полные цветных карандашей; картотеки и кипы папок тоже были на своих местах.

За спиной Гаэтана все пространство стены занимали книжные полки, на которых красовалась полная коллекция изданий «Бабилас».

На верхних полках выстроились в ряд всевозможные книги и брошюры самого разного формата.

В углу тускло светились поблекшие золотые корешки многотомной энциклопедии. Дальше стояло несколько книг по истории французской литературы, словарь рифм и словарь синонимов.

— Право же, — сказал Бабилас, — все у вас в полном порядке, как всегда… Никак не скажешь, что здесь было совершено нападение…

— Да и в самом деле, борьбы никакой не было, — сказал Гаэтан, — мне не дали возможности сопротивляться. — Он показал на стопку рукописей: — Вот они, наши будущие издания… если мсье Бабилас одобрит их…

— Так эта та самая кипа, которая вчера рассыпалась? — спросил Шассерио.

— Да… я как раз, повторяю, собирал ее, когда меня оглушили… Вероятно, мадам Лежербье и Иоланда Ламбер положили все рукописи на место…

— Им не следовало делать этого. Полиция категорически запретила что-либо трогать…

Иоланда подошла к столу. И вдруг рассмеялась:

— Надеюсь, что ту рукопись, о которой вы нам вчера рассказывали, грабители не унесли… Хм… Как же это она называется? Ах, ну да! «Двенадцать тонн бриллиантов»…