Валерий Гусев - Похищение Черного Квадрата

Игорь Зиновьевич, можно вас попросить?

Смотря о чем.

Позвоните одному человеку.

— Девочке Оле? — Он добродушно улыбнулся.

Вообще-то, неплохо бы. Но сейчас дело посерьезнее.

Короче говоря, я изложил нашу просьбу, стараясь не проговориться. Игорь Зиновьевич что-то смекнул, но помочь не отказался.

Дима, — сказал он. — Я могу быть уверенным, что здесь ничего такого нет? — Он повертел растопыренной пятерней над головой. — Скорее, что-то вот такое. — И он покрутил пальцами у виска.

Вы правы, Игорь Зиновьевич, — признался я. Мне тоже в нашей задумке казалось «что-то вот такое».

Особенно сильно показалось, когда Алешка вдруг полез на антресоли и долго там копался, переставляя коробки и передвигая чемоданы. Наконец он сказал: «Ура!» — и спустился на пол, держа в руке за ремешок красивую строительную каску.

Эту каску подарили папе на память московские метростроевцы. Папа выступал у них с лекцией, рассказывал о борьбе с криминалом. Всем было очень интересно, папу слушали очень внимательно, задавали очень много вопросов. И он очень честно на них отвечал.

А в заключение вечера встречи рабочие преподнесли ему эту каску. Она была очень красивая, а внутри была сделана надпись: «Полковнику Оболенскому С.А. от друзей-метростроевцев». И кто-то из рабочих пошутил:

— Пусть она сбережет вашу голову от бандитского кирпича.

Эта каска долгое время была у папы в кабинете, а потом незаметно перебралась на антресоли. Потому что папа, конечно, ею не пользовался и голову от кирпичей не прикрывал…

Алешка осмотрел каску, уложил ее в большой пластиковый пакет и пошел к папе. Я понял — клянчить.

Да зачем она тебе? — удивлялся папа. — Ты же в. ней утонешь.

Надо, — упрямился Алешка.

Не скажешь — не дам, — отрезал папа.

Ну, папа, это не для меня. Для моего друга. Он работает на стройке, а его каска — лопнувшая. Когда он ходит, она даже дребезжит. Здорово?

Да нет, конечно.

— А у него очень опасная работа — сверху все время кирпичи падают.

Папа, наверное, вспомнил пожелание метростроевцев про бандитские кирпичи и согласился.

Конечно, пусть послужит доброму делу — я догадался, для кого Алешка выпрашивал этот горшок. Но мне тогда и в голову не пришло, что это есть часть Алешкиного плана.

Главное и самое сложное в этой задумке Алешка взял на себя. Только он, с его неотразимым обаянием, мог уговорить дядю Женю на эту авантюру. И Алешка это сделал. Как ему удалось — особый разговор.

А сейчас… Я и теперь дико волнуюсь, вспоминая, что мы тогда натворили. Хорошо еще, что никто об этом не узнал. Даже Бонифаций не подозревал, что стал поневоле нашим соучастником.

И вот в один прекрасный осенний день в квартире Петелина раздался телефонный звонок. Игоряшка был дома и взял трубку:

Але-е! Кто говорит?

Здравствуйте, — вежливо сказал Игорь Зиновьевич. — Это вы, Игорь?

Ну! Собственной персоной. Что надо?

Это Игорь Зиновьевич. Помните меня? Русский язык и литература.

О! Бонифаций! — фамильярно воскликнул Игоряшка. — Тезка!

Хотелось бы повежливей, — в этот момент Бонифаций очень пожалел, что разговор ведется по телефону. При непосредственном контакте Игоряшка уже поглаживал бы затылок.

Да ладно. Свои люди.

Вам передали приглашение на вечер встречи выпускников?

Была пацанва какая-то. Даже фотку мою сделали, а я не просил. Жаль, им уши не надрал.

Так вы придете? Отмечать вас по списку?

Может, и приду. Может, и нет.

Ну, хорошо, решайте. А сейчас передайте трубку Кузнецову.

Ка-какому Кузнецову?

Ростиславу. Ученику третьего «Б».

Таких не держим, — Игоряшка взял себя в руки.

Не валяйте дурака, Игорь. Я звоню по просьбе его бабушки, Калерии Андреевны. Она беспокоится, что он не посещает школу.

У него… это… ангина. Приболел малец. Но я его наблюдаю.

Врача вызывали? — напирал Игорь Зиновьевич. — Передайте ему трубку. Или мне в милицию обратиться?

И тут Игоряшка струхнул. И позвал к телефону Ростика.

Бонифаций довольно долго, чтобы Игоряшке надоело подслушивать, говорил с Ростиком на школьные темы, передавал ему приветы от одноклассников, а от Алешки Оболенского совет: почаще подходить к окошку и дышать свежим воздухом. Это очень полезно.

— Особенно при твоей ангине, — многозначительно добавил от себя Бонифаций. — Самое лучшее время для этого от двух до трех часов дня. Ты меня понял, Ростик?

Ростик, как вскоре выяснилось, все понял. Дело только в том, что мы с Алешкой его не поняли.