Роберт Стайн - Пожар

Свеча догорала. Оплывший воск капал на узкую столешницу.

Нора Гуди отложила перо и потянулась — ломило плечи. Потом она потерла усталые глаза.

При свете единственной свечи по комнате плясало множество теней. Нора бросила взгляд на маленькое окошко. Сквозь прутья решетки начинал пробиваться бледно-серый свет.

«Первые лучи утра, — подумала Нора. В груди начала закипать паника. — Уже проступают первые утренние лучи, а мне еще так много нужно написать».

Девушка размяла затекшие пальцы, затем снова взяла перо.

— Я должна закончить свой рассказ прежде, чем они придут за мной, — пробормотала Нора. — Рассказ о двух семействах — Фиарах и Гуди, историю страшного проклятия, преследующего их столетиями. Осталось поведать еще так много.

Девушка писала всю ночь напролет и знала, что останавливаться нельзя. Закинув свои длинные темные волосы назад, она принялась вновь писать.

Что это там за непонятная тень на стене?

Обернувшись, Нора увидела отвратительную крысу, кинувшуюся от оконной решетки прямо ее ногам.

«Не обращай внимания, — приказала себе девушка. — Не отвлекайся, Нора. Слишком важен твои труд. Он должен быть написан. Должен быть завершен. Если я не закончу рассказ о Фиарах, никто не узнает, как остановить зло. И ужасы будут продолжаться вечно».

Девушка склонилась над столом и снова начала терзать бумагу.

«Теперь я должна рассказать историю Саймона Файера, — решила она. — Пытаясь избавиться от родового проклятия, Саймон сменил свою фамилию Файер на Фиар. В возрасте двадцати одного года он перебрался в Новый Орлеан, прячась от судьбы».

Нора горько вздохнула и покачала головой. Неужели Саймон всерьез надеялся, что может оборвать цепочку зла, тянувшуюся уже двести лет?

Не обращая внимания на скребущуюся крысу, не замечая, что свеча уже совсем оплывает, Нора обмакнула перо в чернильницу и продолжила повествование…

Саймон Фиар остановился перед воротами в белом заборе, окружавшем огромную белую усадьбу. Через большое окно на фасаде он видел нарядных гостей.

В бальной зале было светлее, чем днем. Свет, падавший из окна, виднелся еще издалека. Перед воротами выстроилась очередь из запряженных лошадьми экипажей. Лакеи в ливреях помогали гостям сойти на землю.

Саймон вздохнул и отвернул манжеты своего фрака. Рукава были коротковаты. Рубашка уже поизносилась, а кружев на груди и вовсе не было. «Здесь собрались богатейшие жители Нового Орлеана, — подумал парень, разглядывая даму в розовом трехъярусном бальном платье, входившую под белые колонны усадьбы. — Неужели я наберусь наглости войти сюда без приглашения?»

Конечно, ответ был положительным.

Прежде чем отправиться на званый вечер, Саймон мысленно перечислил свои преимущества.

— я неплохо выгляжу;

— я могу при желании быть очень обаятельным;

— я умен, как никто в Новом Орлеане;

— я готов на все, чтобы добиться успеха.

Сделав глубокий вдох, Саймон поправил свою черную с пурпурной атласной лентой шляпу и прошел в ворота, не отрывая взгляда от дверей здания.

«Я уверен, что мистер Генри Пирс и его очаровательная дочь Анжелика прислали бы мне приглашение на свой первый бал, если бы только знали меня, Саймона. Что ж, сегодня я дам им возможность меня узнать. Меня узнают так же и все остальные юные богачки. После нынешнего вечера у меня не будет отбоя от поклонниц. Приглашения обрушатся на меня градом».

Саймон остановился у входа. Из открытых двустворчатых дверей доносились смех, звон бокалов и нежная музыка струнного квартета.

Подобные звуки можно было услышать во всем городе. Праздновался карнавал Марди-грас, и по Новому Орлеану проводились костюмированные балы и шумные уличные гуляния.

Нынешний роскошный бал Генри Пирс устроил для своей дочери Анжелики, и собиралась сюда лишь набранная публика. Поэтому-то Саймон и задумал пробраться в усадьбу.

Но теперь, глядя на строй лакеев, преградивших путь к дверям, парень начал терять уверенность.

«Получится ли прорваться сквозь них? — подумал он, нервно дергая манжеты фрака. — Не слишком ли далеко я захожу? Нет, мое присутствие не может дурно повлиять на красивую и богатую барышню».