Жорж Байяр - Мишель и господин Икс

Даниель не стал спорить.

Ладно, давай рискнем.

Послушай, старина… А что будет с моим фотоаппаратом? Я не хочу купать его в пруду, ему это противопоказано.

Тогда оставь здесь!

Ни за что! Мы сделаем так: я прыгну первым…

Всегда ты первый!

Конечно, Даниель! Но это сомнительная привилегия. Мы же не знаем, глубокий ли тут пруд… Аппарат я заверну в рубашку и куртку, потом прыгну, а ты сбросишь мне этот сверток. Так он не пострадает…

Даниель согласился, что это — наилучшее решение. Мишель снял куртку и рубашку, тщательно завернул в них фотоаппарат, взобрался на подоконник и сел, свесив ноги в пустоту. Потом, держась за подоконник, развернулся. Упираясь ногами в стену, он медленно опустился и повис на вытянутых руках.

И вот, набравшись духу, мальчик глубоко вздохнул и разжал руки, одновременно резко оттолкнувшись от стены.

Даниель услышал громкий всплеск и, высунувшись из окна, увидел брата, сидящего по пояс в воде. Во все стороны от него расходились круги.

Фу! — воскликнул Мишель. — Здесь слой ила — сантиметров тридцать, не меньше.

Ил помогает от ревматизма, — не удержался, чтобы не сострить, Даниель. — Бросать аппарат?

— Сейчас, только руки ополосну. И вылезу из этой грязи… Я в ней весь вымазался.

Мишель не без труда поднялся и попробовал немного отмыться. Потом поднял руки и ловко поймал узел, сброшенный Даниелем.

Увидев, что тот уже перелезает через подоконник, Мишель, шлепая по грязи, поспешил к берегу.

Даниель прыгнул; приземлившись, он поскользнулся и растянулся в воде во весь рост.

Когда через несколько минут он добрался до берега, у него даже слов не нашлось: так его душила ярость. А Мишель в это время спокойно натягивал рубашку и куртку. Фотоаппарат был цел и невредим.

— Прощайте, фавны, лани и так далее! — продекламировал он. — Не скоро я решусь еще на одну такую прогулку…

А лягушкам долго еще будут сниться кошмары, — угрюмо буркнул Даниель.

Послушай, я вот о чем думаю… Как мы поступим: пойдем напрямик через парк или сделаем круг?

Даниель взвесил все «за» и «против».

Пойдем напрямик. Я промок до нитки; если через пять минут не буду стоять под горячим душем, то мне конец…

А если наткнемся на графа — что ему скажем?

Черт возьми, мы скажем ему: «Добрый вечер!»

Не уверен, что он оценит твою вежливость. Лучше бы…

Мишель неожиданно замолчал. Схватив брата за руку, он прошептал:

— Бежим прямо к дому! Там, в конце аллеи, кажется, егерь с собакой.

Прячась за кустами и деревьями, они устроили сумасшедший спринт вдоль стены, окружавшей парк, все более удаляясь от охотничьего домика.

Чтобы понять, почему мальчики так боялись встречи с графом Юбером и даже с его егерем, нужно знать, что отношения графа с мадам Дени-зой Терэ — бабушкой Мишеля и Даниеля, которую они ласково называли Манизой, — давно уже оставляли желать лучшего.

Когда-то, давным-давно, Маниза была гувернанткой графини Гортензии де Маливер; эту должность она сохранила до самой смерти графини, случившейся девять лет назад.

Согласно завещанию графини Гортензии, у которой не было детей, замок и окружавший его парк отошли ее кузену, Юберу де Маливеру.

Что же касается Манизы, то за долгую безупречную службу она была награждена чудесным домиком, стоящим на краю парка и известным как «Дом садовника».

Вступить во владение домом можно было при соблюдении нескольких условий. Маниза, с согласия остальных членов семьи, должна была стать наставницей сироты Анриетты де Маливер, внучатой племянницы графини, и воспитывать ее до совершеннолетия. На содержание девочки Манизе была выделена солидная сумма.

Маниза должна была предоставить Анриетте комнату на первом этаже «Дома садовника». Кроме того, в наследство Анриетты — признаться, наследство довольно скудное — входила вся обстановка этой комнаты. В завещании особо указывалось, что в память о ее покровительнице Анриетта становилась обладательницей украшавших стены комнаты пяти картин, которые принадлежали кисти графини Гортензии. Все, кто их видел, сходились во мнении, что картины эти — бездарная мазня и что бедная Анриетта явно обделена.

У графа Юбера к завещанию было еще больше претензий. В самом деле, в нем ни слова не говорилось о том, что особенно интересовало наследника: куда улетучилось огромное состояние семьи де Маливер? Ни в тексте документа, ни у нотариуса не удалось найти никаких сведений об этом.