Владимир Кузьмин - Конверт из Шанхая

– Так мы очень на это надеемся, – сказала самая бойкая из трех дам.

– Раз Афанасий Николаевич обещает, значит, так оно и будет, – решилась я помочь дедушке, за что была удостоена ревнивого взгляда еще одной дамы. Еле удержалась, чтобы не показать ей язык.

– А дочь ваша, Афанасий Николаевич, не примет ли участие в представлении? – антрепренер решил подыграть мне и назвал меня дочерью, а не внучкой. Но вот суть вопроса поставила меня в тупик. Видя мое недоумение, он пояснил:

– Ну вы же готовили с вашей подругой какой-то номер. Кстати, как вам мой совет? Пришелся к месту?

– Да, да. Ваш совет был очень кстати и нам здорово помог. Но номер наш, скажем так, не готов для показа широкой публике.

– Вам виднее, сударыня, вам виднее.

Господин Корсаков откланялся и пошел по коридору к своему купе, дамская делегация поулыбалась кумиру, то есть дедушке, и тоже нас покинула. Тут же засобирался уходить и Иван Порфирьевич.

– Экая незадача! – озаботился дедушка, когда мы остались наедине.

– У тебя в запасе столько номеров, что и непонятно, отчего ты задумался. Спой тот романс…

– Я не о том. Отвык я от дамского внимания.

– После твоего дебюта в Томске вокруг тебя дамы и даже девушки еще как увивались, – не согласилась я. – И ничего плохого в том нет.

– Ладно, давай-ка пьесой, что ли, займемся?

Но заняться переводом нам не удалось. Не оттого, что кто-то помешал, напротив, было на удивление тихо и спокойно, но сами мы начали уже спустя четверть часа клевать носами. Дедушка, конечно, лег чуть раньше моего, а встал немного позже, но все равно не выспался. Обо мне и говорить нечего. Мы решили со сном бороться самым действенным способом – лечь и выспаться. Дедушка даже высказался в том духе, что сон жизненно необходим для организма. Спать мы собирались часа полтора, а проспали все три. Могли и больше, но мне принесли телеграмму.

Стук в дверь меня разбудил, но сон отпускать меня так просто не желал.

– Госпожа Кузнецова-Бестужева в этом купе едет? – послышалось за дверью.

– Да я ж тебе сказал, что в этом. Спят они, но раз ты по делу, так стучи громче.

– Не надо стучать, – крикнула я, спрыгивая вниз. – Сейчас открою.

Глянула на себя в зеркало, поправила волосы и платье, отворила. Посыльный был мальчишкой лет четырнадцати.

– Вам телеграмма, барышня, – видимо, для солидности он старался говорить басовито, но выходило у него из рук вон плохо. – Извольте получить и расписаться вот здесь.

Я черкнула карандашом, где мне показали, и сразу принялась распечатывать телеграмму. Телеграмма у Пети получилась длинной. Раза в три длиннее моей.

«Здравствуйте, Даша. Следствие показало, что некто гражданин Сидоров, занимающий в Восточном банке должность письмоводителя и по сей причине хорошо знакомый работникам почты, за несколько дней до отъезда г-на Соболева отправлял телеграммы в Иркутск и Шанхай. Содержание обеих сводится к сообщению об отъезде г-на Соболева с указанием точного срока и номера поезда. Депеши были отправлены не за счет банка, то есть частным порядком.

Никита просит, чтобы вы про содержание никому ничего не говорили, а то нам достанется. Я за этим Сидоровым еще послежу. Вам привет от Михаила Аполинарьевича, мы с ним в банке повстречались, он там тоже справки наводил.

Скучаю очень. Написал большое письмо. До свидания».

Мальчишка все еще стоял, и я сообразила, что это он чаевые ждет. Дала ему гривенник, но он не ушел:

– Может, ответ дать желаете? Так я прямо здесь приму.

– Хорошо. Подождите минутку.

Я еще раз пробежала по тексту глазами. И села писать ответ.

«Попробуйте узнать, не выезжал ли недавно г-н Соболев в Иркутск или Шанхай. Тоже скучаю. Тоже написала письмо. До свидания».

Подала ответ мальчишке, тот глянул в него и сразу сказал:

– Вы, барышня, адрес забыли указать.

Пришлось вписывать адрес. Принимая повторно мою телеграмму, мальчишка не удержался и сказал:

– Вот извечно так. Всякие глупости написать не забывают, а про адрес и не подумают. Одно слово, барышни!

И сел на пол. Потому как я таких слов стерпеть не смогла и чуть подбила ему ногу. Мальчишка все понял правильно, не стал обижаться, а тем более хныкать, а занялся своим делом. Быстро-быстро пробежал по словам кончиком карандаша и тут же выдал итог:

– Рубль тридцать пять за простую, четыре рубля и пять копеек за срочную.

Я дала ему рубль и полтину, разрешила сдачу оставить себе.

– Благодарствую. И это… пардону прошу. Глупость брякнул. А вы меня вон как ловко.