Владимир Кузьмин - Ожерелье императрицы

– И что тут необычного?

– Да необычны были те самые действия. Майор этот, видя, что враг теснит наши полки и уже готовится кавалерией ударить им в спину, собрал горстку конных гвардейцев и ударил вражеской кавалерии во фланг. Смешал их ряды, а после и вовсе обратил в бегство, дав тем самым нашим прийти в себя, перестроиться и пойти в контратаку. Силами человек в пятьдесят три сотни заставил спину показать!

– За это обычно к награде представляют, а никак не разжалуют, – задумчиво произнесла императрица. – Впрочем, если был приказ поступать иначе…

– Вот и я удивился да решил проверить! Не было никакого приказа сидеть или тем паче драпать с поля боя! Правда, и приказа атаковать не было, так от кого его было ждать? Полковник-то как раз удирал в первых рядах. Так что не было тут никакого нарушения приказа, и даже самовольства не было. Была разумная инициатива.

– Похвально!

– Вот и я так подумал и отыскал того майора. В госпитале отыскал, потому как ранение он получил в том бою самое серьезное. И вот в награду за свой подвиг он теперь выходит в отставку в капитанском чине да без пенсии!

– Это и есть твоя добрая новость? – укоризненно произнесла Екатерина.

– Ну уж нет, матушка! Ты же знаешь, я такого стерпеть не мог бы. Решил по мере сил исправить сей конфуз. Соразмерно своих скромных возможностей.

– Да ты уж, Григорий Александрович, рассказывай, не томи.

– Разузнал я о том храбром офицере побольше и самолично навестил его. Тот мне многое рассказал. Но еще о большем умолчал, да только я о том сам догадался, потому как узнал его, хоть никогда и не видел ранее, лишь слышал о нем.

Императрица движением пальцев отослала прислугу дальше.

– Я вот тоже узнала и вспомнила многое, – чуть дрогнувшим голосом произнесла она еле слышно.

Князь Потемкин довольно засмеялся.

– Видишь, Никитин, я же говорил, обязательно узнает. Матушка и так ничего никогда не забывает, а уж про хорошее помнит еще дольше.

Вот тут на лице храброго офицера выказалось смущение, и глаза влажно заблестели.

– Что же ты мне, прапорщик Алешка Никитин, о себе ни разу не напомнил? – чуть укоризненно сказала императрица. – Впрочем, не отвечай, и так мне все ясно. Ты и в тот раз отказался от награды, и после ее просить не стал бы. А напомни ты о себе, по-твоему, это так и выглядело бы, что награды просишь.

– От наград он впрямь большой охотник отказываться, – вновь негромко хохотнул князь. – Чего я ему только не предлагал, от всего отказался. Говорит, что единственная награда, коя ему потребна всегда – это верно служить тебе, матушка, и России.

Императрица благодарно кивнула.

– А ты что же, Гриша?

– А я перестал спрашивать и все, что решил, взял да сделал! Он о том пока не ведает, но в отставку выйдет в чине полковника и с надлежащей пенсией. А тут еще выяснилось вдруг, что его имение соседствует с моими землями в Орловской губернии. Так я ему пару деревень с полями, угодьями, лесами да с крестьянами отписал.

Капитан сверкнул глазами едва ли не возмущенно, но возражать в присутствии императрицы не посмел.

– А еще я подумал, что и ты пожелаешь его отблагодарить за верную службу да за ту услугу, что он тебе оказал, когда ты еще была принцессой на бобах.

– Услугу, говоришь? Да нет, сей милый человек не услугу мне оказал, а спас мне и жизнь, и честь мою.

– Ну так тем более, – сказал Потемкин, словно разговор шел о чем-то пустячном. – Я сперва насчет ордена подумал, а потом решил, что и титул графский помехой ему не будет. Он помимо прочего в своей отставке и положительную сторону нашел, жениться надумал наконец-то, хоть невесту невесть когда еще присмотрел. Да вот свататься опасается по бедности да незнатности своего рода. Так уж пусть он с будущим тестем на равных станет!

– А ты, поди, и бумаги заготовил?

– Заготовил, уж не обессудь. Бумаги в случае чего и выкинуть можно, а так они как раз под рукой.

– Так давай сюда, не тяни.

– У секретаря лежат.

Императрица вновь шевельнула пальцами, и снова в единый миг подле нее оказался нужный человек, на этот раз секретарь с бюваром, чернильницей и склянкой с песком [3].

Императрица привычно пробежала глазами по строчкам заготовленных указов и тут же скрепила их подписью.

– Ваше величество, – между делом шепнул секретарь, – французскому послу назначено…

– Помню. Подождет твой посол. Передай извинения, скажи, буду через пять минут.

Секретарь вышел, а императрица подозвала фрейлину, та склонила голову к самому уху, кивнула, выслушав распоряжение, упорхнула куда-то, но через минуту вернулась с бархатным футляром в руках и, повинуясь взгляду императрицы, вручила футляр Никитину.