Андрэ Маспэн - Дело о радиоактивном кобальте

Во Дворце открытий царила сутолока. Это был второй или третий день работы выставки, организованной Комиссариатом по атомной энергии для учащихся. Тусклый свет ноябрьского дня еле проникал сквозь матовые стекла в потолке этого крыла не слишком гостеприимного Дворца. Сквозь щели иногда дул пронизывающий ветер.

Старшие классы нашего лицея Генриха IV были в полном составе. Мы, ученики второго класса [1] Во французских лицеях — средних учебных заведениях — восьмой класс — младший, первый — старший. — Прим. пер. , шли вслед за первоклассниками, с завистью и презрением поглядывая на этих господ, которые отмежевались от нас. Мы составляли компактную группу, «созвездие», как говорил Мишель Перийе. Этот остроумец нашего класса, прозванный за свои шутки <���Сорвиголовой», был склонен к преувеличениям. Послушать его, наш учитель физики г-н Лапрад — в настоящее время наш оживленный гид — это «ярчайшая звезда»; что же касается юношей и девушек, обучавшихся в других лицеях (Бюффон, Кондорсе, Монтэнь), то, по выражению Мишеля Перийе, это были «туманности».

Я не знаю, были ли мы «созвездием», но головы наши определенно были в тумане. От выставочной суеты кружилась голова. Мы проходили мимо физических приборов, электрических машин и моделей атомных реакторов в Шатийоне и Маркуле, не видя в них ничего интересного и не понимая объяснений г-на Лапрада, слова которого терялись в гуле голосов и шуме шагов по каменным плитам.

Скажем прямо (так как я решил не скрывая говорить на этих страницах всё): мне было очень скучно. Конечно, это посещение выставки избавляло нас от уроков истории и латинского языка, к которым у меня не было никакого рвения. Но я не мог себе представить, что эта прогулка по залам выставки окажется такой скучной, что будет столько разговоров и такой холод.

Действительно, в это время — то есть к началу необыкновенной истории, в которую я впутался, — я был далек от какого бы то ни было интереса к физическим наукам. Какой же предмет меня интересовал? Кроме французского языка, к которому я чувствовал влечение, унаследованное, несомненно, от отца моей матери — писателя, жившего в одном из департаментов Франции так далеко, что он казался существом почти мифическим, — ничто, по правде говоря, меня не увлекало.

Я был недурен собой и хорошо сложен; обо мне говорили, что я «неглупый мальчик», но был я рассеян, легкомыслен и приводил в отчаяние моих родителей и педагогов, не чувствуя при том угрызений совести.

Я увидел группу девчонок-«физматичек» лицея Фенелон. На лицах у этих лицемерок было написано, что они вникают в даваемые им объяснения, стараясь запомнить технические термины, сообщаемые им старой дамой с седыми волосами и фиалковыми глазами: Я узнал среди учениц лицея мою кузину Бетти, хорошую ученицу, которую моя мать то и дело ставила мне в пример. Бетти меня заметила и подала дружеский знак, но я решительно повернулся к ней спиной. В этот момент Сорвиголова потянул меня за рукав:

— Эй, Комар, — сказал он мне («Комар» — мое прозвище, которому я обязан за небольшой рост, а также за мое умение «жалить»). — Эй, Комар, — шепнул мне Сорвиголова, — взгляни-ка на этих маркиз… Хорошенькая брюнетка заигрывает с тобой.

— Дурак, — сказал я ему, — это моя кузина Бетти… Зубрил на!

— Хм, хм, — произнес Сорвиголова, явно не переубежденный мной. — У нее такие глаза… Ты меня удивляешь!

— Но это действительно кузина! Уверяю тебя. Моя мать приглашает ее по воскресеньям в качестве хорошего для меня примера…

— Я не знал, — сказал Сорвиголова с досадой. — Жаль!

Мы сделали еще несколько шагов вдоль стендов. Г-н Лапрад с дергающимся, как всегда, лицом, почесывая лысину, продолжал свои объяснения старшеклассникам, вплотную окружавшим его. Среди них я заметил и моего товарища по классу Амио Долена, прозванного «Головой-яйцом», «великого физика», который присоединился к старшим и впился в учителя глазами.

В общем выставка набила мне оскомину. И тогда-то произошло событие, ставшее началом приключений, которые запомнились мне на всю жизнь.

В тот момент, когда мы неторопливо шли за нашим учителем, послышался треск из громкоговорителя и по залу пронесся громкий голос.

— Дамы, господа! — раздался голос. — Только что обнаружено, что исчез свинцовый ящик с кусочком радиоактивного кобальта во время осмотра экспонатов.