Наталия Кузнецова - Почти идеальное ограбление

Ромка снова попытался удержать ее за руку, но вместо того схватился за нож, его пронзила острая боль. Он отскочил и уже в следующую секунду понял, что уничтоженный только что холст – всего-навсего копия второй картины Софьи Полянской. Боль усилилась. Острое лезвие рассекло его ладонь, и алая кровь капала на пол.

Лешка вбежала на кухню, и ее обуял ужас:

– Рома, что с тобой, ты ранен?!

А тетя Таня продолжала размахивать окровавленным ножом, наступая на ее брата. Не хватало еще, чтобы она его убила!

Подбежав сзади, Лешка со всей силы пнула женщину под коленку, и та, потеряв равновесие, наткнулась на газовую плиту. Кастрюля и сковородка посыпались вниз, их содержимое заляпало пол. Оксанина мать неловко оперлась о плиту рукой с зажатым в ней ножом, но на месте не удержалась, и нож вонзился ей в плечо. Брызнула и полилась кровь, причем куда сильнее, чем из Ромкиной ладони. Все это произошло в какое-то мгновение. Арина, появившись вслед за Лешкой, остолбенела от увиденного:

– Что случилось? Кто ударил ее ножом?

– Она сама на него напоролась, – ответил Ромка. – Наверное, ей нужна «Скорая». А полицию ты вызвала?

– Пока нет. Я позвонила Павлу и Володе, сейчас они будут здесь. – И девушка принялась набирать номер телефона «Скорой помощи».

Лешка перевела глаза на изрезанную, расплывшуюся, закапанную кровью картину.

– Это копия, – несмотря на свое плачевное состояние, Ромка хихикнул и приблизился к тете Тане. Женщина, в миг превратившись в старуху, сидела на стуле, окровавленными руками держалась за свое плечо и смотрела прямо перед собой ничего не видящими глазами. – Скажите нам, где первая картина, и мы не будем вызывать полицию. Арин, подтверди.

– Не будем, – нерешительно кивнула девушка.

– А иначе вас в тюрьму посадят, у вас виза пропадет, и вы никуда не уедете, – гнул свое Ромка.

То ли Оксанину мать проняло, то ли у нее не осталось больше сил, но она слабым жестом указала на старую хозяйственную сумку в углу за дверью. Лешка подтащила ее к себе – в сумке лежала картошка. Она бы сроду не догадалась ничего здесь искать.

– На дне посмотри! – нетерпеливо крикнул Ромка.

Лешка вытряхнула клубни прямо на пол. Они довершили картину разгрома кухни.

На дне сумки лежал обернутый в бумагу тщательно скатанный холст. Левой рукой Ромка отогнул бумагу, но, побоявшись запачкать картину кровью, продолжавшей течь из его рассеченной ладони, сказал сестре:

– Проверь.

Лешка развернула холст. Всходящее солнце отражалось от окон верхних этажей небоскребов. Это был Софьин «Восход».

– Та самая, – обрадовалась она и на всякий случай отнесла картину в прихожую.

Арина увидела рассеченную ножом Ромкину ладонь и заволновалась:

– Тебе нужно немедленно наложить швы!

– Не надо! И так пройдет! – завопил он.

– Дождемся «Скорой», там будет видно. – Девушка взглянула на часы. – Ждать недолго осталось.

Однако самым первым в квартиру влетел Павел Петрович, за ним – Володя, а уж потом появилась «Скорая помощь». Пожилой мужчина-врач с подозрением обвел глазами картину недавней битвы:

– Что здесь произошло?

– Моя сотрудница каким-то образом наткнулась на нож, – ответил Павел Петрович. – Так ведь, Татьяна Яковлевна?

Тетя Таня, кивнув, встала со стула, покачнулась и чуть не упала. Люди в белых халатах подхватили ее под руки. Лешка оглянулась вокруг. На стуле была кровь, на плите была кровь, на столе была кровь, на полу была кровь. Кровь была везде, она никогда не видела столько крови сразу. Ее затошнило, и она медленно осела на пол.

Девочка пришла в себя, почувствовав резкий запах нашатыря, и тут же услышала бодрый и, несмотря ни на что, радостный голос брата:

– Лешк, очнись. Дело-то наше закончено. Или окончено, как правильно сказать?

– Закончено, – ответила она и снова закрыла глаза.

Лешка вышла из школы и посмотрела по сторонам, ища глазами брата. Его нигде не было. Зато к ней подскочил Славка:

– А где Ромка?

– Не знаю, сама ищу. Погоди, сейчас у Наташки Тихоновой спрошу.

Расфуфыренная Наташка, как всегда задрав нос, плыла мимо.

– Наташа, – робко окликнула ее Лешка, – ты Рому не видела?

– У нас на последнем уроке изложение было, а он со справкой, его отпустили.

– Значит, он уже дома, – успокоилась Лешка.

Так оно и было. Ромка возлежал на ее диване, сжимая в левой руке телефонную трубку.

– Мне снова крупно повезло! – захлебываясь от восторга, вещал он, как Лешка поняла, Венечке. – Потерпел немножко, когда мне швы в травмпункте накладывали, зато теперь писать не могу, значит, от всяких там контрольных, изложений и сочинений надолго освобожден. И уроки письменные могу не делать. Когда еще такое счастье выпадет? Экзамены? Да что мне экзамены! Подумаешь, к ним я только так подготовлюсь. Теперь-то у меня навалом свободного времени. А Лешка мне не верила, что я из любой ситуации вывернусь, – подколол он сестру. – Жаль, что я у нее ничего не выспорил.