Франклин Диксон - Саботаж на Олимпиаде

— Доброе утро, господа. Прежде чем мы начнем, всем здесь важно уяснить, что мы собрались для выяснения некоторых обстоятельств, а не для суда, — сказала она. — Я хотела бы представить вам мистера Антонио Морреале, президента Международного олимпийского комитета.

Один из сидевших у стола встал. Это был худощавый мужчина лет пятидесяти в щегольском, свободно сидящем костюме. Прежде чем заговорить, Морреале быстрым движением пригладил тоненькую ниточку усов.

— Спасибо всем, что пришли. Дело касается очень серьезного вопроса. — Он произносил слова с явным итальянским акцентом. — Чтобы установить истину, нам предстоит выслушать все возможные соображения. Пожалуйста, начинайте.

— Суть дела вот в чем, — начал Фрэнк, поднявшись с кресла и подходя к видеомагнитофону. — Мы считаем, что ответственность за письма с угрозами Олимпийскому комитету и бегунам-марафонцам лежит на Адаме и Кори Коннерах. Правда, бегуны, как и все другие спортсмены, не подвергались настоящей опасности, потому что записки были лишь частью заговора, который должен был прикрыть тот факт, что Кори выступал вместо Адама в двух видах десятиборья.

Фрэнк включил видеомагнитофон и, объясняя каждый эпизод, продемонстрировал записи выступлений Кори и Адама. Он указал на те виды, где Адам стартовал с левой ноги вместо обычной для него правой. Затем прокрутил кадры телерепортажей, где Кори держал микрофон в правой руке. Джо не смотрел на экран. Он неотрывно глядел на близнецов, надеясь заметить хоть какие-то признаки смущения, страха или сознания вины; но их лица были воплощением невинности. Джо перевел взгляд на Морреале. Убедило ли его все, что он видел и слышал? Кто мог это сказать?..

Прокрутив последнюю запись, Фрэнк выключил магнитофон и сказал:

— Единственным логическим объяснением всему этому может быть только то, что Кори Коннер заменял Адама Коннера в соревнованиях по прыжкам в высоту и с шестом. Если у вас есть вопросы, я готов на них ответить.

В полной тишине Фрэнк сел на место. Кэтлин взглянула на Мак-Крэкена, но тот тоже молчал. Она повернулась к Адаму и Кори.

— Комитет хотел бы выслушать ваше мнение, — сказала она.

— Наше мнение? — Кори откинулся на спинку стула и засмеялся. — Вот уж не думал, что нас можно обвинить в чем-то подобном. В особенности со слов двух мальчишек.

— Их удостоверения, доказывающие способность вести расследование, столь же весомы, как и диплом, подтверждающий ваши спортивные достижения, — сказала Кэтлин. — Так что говорите по существу.

— Вам что, нужны доказательства?.. — начал Адам.

— Это же просто оскорбительно! — перебил его Кори. — Почему я держал микрофон в правой руке? Попробуйте держать его целый час одной рукой. Ее сведет судорога. Рука будет дрожать, а это не очень хорошо выглядит на экране… — Кори закатил глаза, как бы показывая, насколько абсурдны все эти обвинения.

Джо и Фрэнк заметили, что его слова произвели на членов комитета положительное впечатление.

— Или еще одна «убийственная улика», — с иронией продолжал Кори. — Харди заявляет, будто я вел себя как-то не так, слишком нервничал во время одного репортажа. А что тут странного?.. Мой брат в этот момент устанавливал новый олимпийский рекорд… Я действительно нервничал. Мне хотелось остановить репортаж и закричать: «Давай, Адам, давай!» Как и всем на стадионе…

Джо не смог сдержаться.

— А как насчет хлорной извести в олимпийском бассейне? — спросил он. — Есть свидетель, который видел человека в таких же плавках, как у вас.

— Вы что, смеетесь надо мной? — воскликнул Адам. — Разве мой брат виноват, что у него такие же плавки? Никто же не говорил, что видел в бассейне кого-то из нас!.. А что до того, с какой ноги я стартую в том или ином виде — что ж, я действительно делаю это по-разному. Стиль у меня еще не установился. Это может подтвердить мой тренер.

«Не так все идет, как надо, — подумал Джо. — Комитет не поверит доказательствам Фрэнка. Близнецы не собираются сознаваться…» Мак-Крэкен явно перестал слушать и что-то писал в маленькой записной книжке.

— Знаете, что меня больше всего… ранит? — снова заговорил Кори. Голос его звучал неровно, как будто он с трудом сдерживал слезы. — Я бы все отдал, чтобы участвовать в Олимпийских играх! Это была моя мечта с детства. Но я не могу выступать из-за своего колена. Мне осталось только болеть за брата и желать ему победы. Так что, если вы решили, будто я стремился отвлечь внимание публики от соревнований с его участием, вы глубоко ошибаетесь!.. Как раз наоборот: мне хотелось, чтобы все на стадионе смотрели только на него и гордились им. Гордились тем, что он делает для родины, для Америки!