Владимир Кузьмин - Под знаком розы и креста

– Господа! Я чувствую, что вам чего-то недостает, что вы желаете увидеть, как из шляпы будет извлечен…

– Кролик! Хотим кролика! Настоящего!

– Итак, накрываем наш цилиндр волшебным покрывалом, взмахиваем волшебной палочкой, срываем покрывало и достаем…

Тут Зинаида чуть замешкалась, хотя на репетициях у нее получалось без малейших помарок, и я уж испугалась, что что-то там заело, но Зина облегченно вздохнула и… извлекла из шляпы живого попугая! Этого уже никто не ожидал. Попугай спокойно сел на ее ладони и просвистел, подражая синичке.

Тут вновь раздались громкие аплодисменты, попугай испугался и взлетел. Сделал круг над залом и уселся на люстре. Восторгу публики не было предела. Этот полет ей понравился не меньше, чем весь наш номер. А тут еще… неловко об этом говорить, но птица испачкала мундир Сергея Львовича Львова. Тот пришел в ужас и хотел начать возмущаться, но вовремя заметил, что громче всех смеется Великая княгиня, и сделал вид, что и ему весьма смешно.

К огромному моему удивлению, Зинаида чуть посвистела, и попугай вернулся к ней. Правда, сев к ней на пальцы, он крикнул «Есть хочу!», но нашалить больше не успел, был засунут в цилиндр и прикрыт покрывалом.

На поклон мы выходили раз десять.

За кулисами мы не знали, смеяться нам или плакать. Все ж таки попугаи, пачкающие мундир преподавателю в присутствии Великой княгини, были нам в диковинку.

– А так ему и надо! – вдруг сказала Зиночка. – Я уж давно догадалась, что это он предатель, сообщивший про наше тайное общество. Мы однажды излишне громко заговорили, а он прошел мимо за вашими спинами.

– Отчего же не сказала?

– Не верила. Не хотелось мне в это верить, думала, что он такой душка! А вот Кеша сразу разобрался, кого наказать.

К моему великому удивлению, наш латинист господин Львов действительно оказался причастен к той шайке и водил близкое знакомство с магистром магических наук Мишенькой. Вот по его просьбе учитель и подсказал, какие грехи за мной водятся. Арестовывать Львова не стали, но из гимназии он был вынужден уволиться.

Московские газеты о моем участии во всей этой истории не написали ни слова. Я сама на этом настояла, и моей просьбе все пошли навстречу, и Осип Иванович, и штабс-ротмистр Ковалев. Впрочем, о той части этого двойного дела, что велась Охранным отделением, вообще писалось скупо и самыми общими словами. Зато дело Барсукова расписали так, что сам сэр Артур [79]позавидовал бы. Мальчишки ходили героями, адвокат и вовсе купался в лучах славы, в один день став главной знаменитостью среди всех московских адвокатов, на короткое время оставив в тени самого Федора Никифоровича Плевако. Сам Осип Иванович свалившейся славе и радовался, и смущался ею. Наиболее точно свое отношение к этому он выразил, пошутив однажды самой известной фразой своего знаменитого коллеги: «Господа! А ведь все могло быть и хуже!» [80].

Для всех участников сыска и для несчастного пострадавшего Михаила Пушкина, выпущенного из-под стражи, мы с маменькой организовали домашний концерт и ужин. Огнева и Эрисман воспользовались таким поводом, чтобы повторить наш номер. Помимо того, что это доставило и нам самим и публике немалое удовольствие, мальчишки загорелись новым увлечением, и мы трое, как уже опытные артистки, стали обучать их фокусам. К этим урокам охотно присоединялись маменька с вернувшимся из Петербурга дедушкой, а порой и Клара Карловна. Так что мальчики все реже вспоминали, как были сыщиками, и не рвались схватиться за расследование первого попавшегося преступления.

В общем, газеты обо мне не писали, а вот самой мне пришлось писать про все, что со мной случилось и что мною сделано, очень подробно. Петя на этом настоял, да мне и самой не терпелось с ним поделиться.

Писала я не спеша, стараясь ничего не упустить. А чтобы не заставлять Петю ждать слишком долго, отправляла ему свои заметки по частям. Что написала за сегодня, то и отправила. Получался роман с продолжением.

Оказалось, что писать об уже случившемся почти так же увлекательно, как читать рассказы о знаменитых сыщиках, и весьма поучительно к тому же. Все ошибки и просчеты сразу становятся видны!

Но дойдя до сцены, в которой господа Трупоед и Сорока стали уговаривать меня принять от них откуп, я задумалась. Во-первых, насколько мне было известно, ничего в том особняке и в иных местах обитания руководителей этой жуткой организации найдено не было. Вернее, найдено было все что угодно – оружие, фальшивые паспорта и все такое прочее – но только не деньги или драгоценности. Сами бандиты, по словам господина Ковалева, в один голос уверяли, что весь этот разговор со мной затеяли, чтобы получить шанс вырваться на свободу, а в самом деле все добытые преступным путем немалые деньги шли на столь же преступные цели партии анархистов. Я этому поверила и верила до тех пор, пока не стала описывать всю эту сцену с подкупом. Глянула на все происшедшее и на разговор в целом со стороны и крепко засомневалась.