Андреас Штайнхёфель - Рико, Оскар и тени темнее темного

Ой-ей-ей-ей-ей-ей-ей!

Кто-то может подумать, что я никогда еще не покидал нашего района или никогда не видел Берлина, но это не так. Правда, в одиночку я никогда еще по городу не ходил. У Ирины есть маленькая спортивная машина, в теплые летние дни мы ездим на ней по Берлину втроем. Мы проносимся от Алекса к телебашне и снова назад, мимо Бранденбургских ворот, а потом в Митте — это центр — и слушаем классную русскую музыку. Останавливаемся там, где понравится, выходим и садимся перед каким-нибудь пафосным кафе. Солнце сверкает на золотых цепочках на ногах у Ирины и на маминых ногтях, накрашенных розовым лаком с блестками или чем-то в этом роде. Женщины пьют шампанское и смеются до упаду, а я пью колу и радуюсь, что столько мужчин от мамы без ума, они все на нее смотрят, хотя мама никогда никого не спрашивает, а не хотелось бы ему попробовать немножко ее шипучки.

Но ходить и ездить по Берлину в одиночку — это совершенно другое дело.

От одной только мысли отправиться в Темпельхоф, не зная точного направления, я просто каменел и прирастал к тому месту, где стоял.

Мамину толстую карту Берлина я раскрыть не осмеливался. Все эти линии, и пестрые цвета, и крохотные буковки, и странные маленькие знаки — не-е-ет, это не для Рико! Карта города и лотерейный барабан в моей голове — они будто созданы друг для друга.

Да уж, хорошее начало.

Дверь подъезда позади меня открылась, и я повернулся. Кизлинг выглядит не так шикарно, как Бюль, но и ненамного хуже. Он всегда одет с иголочки, сказала однажды фрау Далинг, и это точно. Он носит сверхэлегантные шмотки и ботинки, и у него огромная коллекция солнечных очков. Фрау Далинг не раз говорила, что ей очень интересно — как это зарплаты зубного техника хватает на все это обмундирование. Ведь Кизлинг к тому же каждую неделю ходит к парикмахеру, и у него самая классная машина на всей нашей улице — старый «порше», он не чета современным тачкам, в которых все управляется одним нажатием кнопки. Машина стояла прямо через дорогу. Кизлинг, выходя из подъезда, уже держал ключ от нее наготове.

Иногда, когда в голову приходит хорошая идея, на несколько секунд почти перестаешь дышать. К сожалению, это каждый тут же замечает по цвету лица. Кизлинг заметил даже сквозь свои темные очки.

— Все в порядке, Рико? — спросил он.

Я заставил себя вдохнуть и кивнул. Мы не очень хорошо знакомы. Кизлинг был не в восторге, когда я захотел посмотреть на его квартиру, а когда мы встречаемся на лестнице, то почти никогда не разговариваем.

— Ты рано вышел, — сказал он. — Разве сейчас не каникулы?

— Я ждал вас, — ответил я.

Кизлинг удивленно сдвинул очки на лоб.

— Меня?

— Мне нужно в вашу сторону, — сказал я.

Зубная лаборатория, в которой он работает, находится в Темпельхофе. Я мог бы и пораньше про это вспомнить.

— В Темпельхоф? А что тебе там надо?

— Пойду в гости к подруге.

— Вот как?

Кизлинг ухмыльнулся. Когда он ухмыляется, вид у него всегда довольно высокомерный.

— Я думал, к подругам ходят вечером.

— Не к такой подруге!

Я чуть не начал ему объяснять, что по уши влюблен в Юле, но это его совершенно не касалось. Я ж его не выспрашиваю, в какого типа он недавно втюрился.

— Так возьмете меня с собой?

— Будь моим гостем! — сказал он, указывая на «порше». — Но если салон испачкаешь, тут же вылетишь вон!

Мы перешли улицу, и он открыл мне правую дверцу машины. Едва усевшись, я достал из рюкзака карту Берлина, раскрыл ее и принялся водить по ней пальцем. Кизлинг сел с другой стороны, пристегнулся и бросил взгляд на карту.

— Чего ты там ищешь?

— Школу.

— Какую школу?

— Перед которой я договорился встретиться с моей подругой, на игровой площадке.

— Я думал, тебе надо в Темпельхоф. Почему ты открыл Грюневальд?

Я открыл один из немногих разворотов на карте, где было не так ужасающе много всего написано. Все закрашено красивым зеленым цветом — сплошные деревья, хотя я до сих пор считал, что так изображают луга. У большинства обозначенных на карте дорог не было названий, от которых голова идет кругом, а на одной из страниц красивым синим цветом текла река Хафель.

Я сунул план Кизлингу под нос.

— Можете за меня посмотреть? Я в картах не разбираюсь, — признался я неохотно.

— Из-за твоей неполноценности, да?

Этак спокойненько сказал, да еще и снова ухмылялся при этом! Я сжал зубы, чтобы не взорваться. Если я сейчас заору на Кизлинга, он никогда не возьмет меня с собой в Темпельхоф. Просто бесит, когда некоторые люди считают тебя настоящим сумасшедшим психом только потому, что ты иногда соображаешь немножко медленнее, чем они. Да с моими мозгами соображать — все равно что на машине без руля ездить! И вообще, я ведь не жалуюсь, что другие думают слишком быстро или что кто-то выдумал всякие стороны света, или право-лево, или духовку, в которой двадцать семь разных режимов для того, чтобы разогреть одну-единственную жалкую булочку.