Андреас Штайнхёфель - Рико, Оскар и тени темнее темного

— Нельзя ли еще погромче, а? — завопил он. — У меня сердце больное! Чего вы тут разора…

Фитцке оборвал свою речь и изумленно уставился на Оскара, который был по меньшей мере на три метра ниже его. Оскар молниеносно опустил визор вниз и уставился на Фитцке.

— А ты что еще за птица такая? Нашему придурку из дурки подкрепление прибыло, что ли?

Никакого ответа.

— Говорить разучился? — Фитцке три раза крепко стукнул пальцем по шлему. — Эй! Я тебя что-то спросил!

— От вас воняет! — внезапно прогремел голос Оскара под шлемом. — В развивающихся странах недостаточная гигиена — одна из самых частых причин заболеваний! Скажите спасибо, что у нас есть водопровод с горячей водой и мыло. И вам надо этим пользоваться.

Фитцке смотрел на Оскара как на крохотное, страшно докучливое насекомое, которое ему очень хотелось ударить и раздавить. Взгляд его скользнул от синего шлема к ярко-красному самолетику на рубашке и снова назад к шлему. Я затаил дыхание.

— Ты кто? — наконец прорычал Фитцке.

— Оскар. А вы?

— Это тебя не касается. И теперь исчезни, не то я вам сейчас головы поотрываю да поиграю ими в футбол!

Я такого в жизни еще не слышал, ужас какой! Фитцке развернулся, дверь хлопнула — БУММ! Оскар сделал два быстрых шага вперед, протянул руку и решительно нажал на звонок.

— Ты что, совсем? — прошипел я. — Он из нас котлету сделает, если мы и дальше будем его доводить!

Или правда оторвет нам головы. Как только можно быть таким злым!

— Звонок испорчен, — фыркнул Оскар, будто не услышал моего предупреждения. А потом так двинул кулаком по двери, будто хотел ее проломить.

— Что ты делаешь!

Я схватил его за запястье и оттащил в сторону. Потихоньку я и сам начинал сердиться.

— Этот старикашка — невежа! — Оскар откинул визор вверх. Лицо у него было багровое. — Я не позволю обращаться со мной невежливо только потому, что я ребенок!

— Это же Фитцке, он такой. Может, на самом деле он не злой.

На самом-то деле он совершенно точно злой, но Оскар был уже достаточно выведен из себя.

— И вовсе я не из дурки! — проорал он запертой двери.

— Он так всем говорит, не обращай внимания, — наседал я. — Ну пойдем же!

Наконец Оскар пошел за мной. Но пока мы поднимались по последним ступенькам на шестой, он все время оборачивался, ожидая, что Фитцке все-таки снова выйдет и бросится за нами. И пока я не открыл дверь в квартиру Рунге-Блавецки, его рука оставалась сжатой в кулак.

Перед тем как отъехать в отпуск в прошлую пятницу, РБ спросили меня, не мог бы я поливать их комнатные растения и цветы в садике на крыше. За небольшое вознаграждение. Конечно, сказал я. Мне тогда ужасно хотелось накопить на новую бейсболку, но из этого, наверно, ничего не выйдет. Потому что потом я решил класть все деньги в рейхстаг — на случай, если маме придется выкупать у Мистера 2000 как можно больший кусок меня.

Когда входишь к РБ, то через просторный коридор попадаешь в еще более просторную кухню-столовую. Из окон классный вид: плоская крыша Урбанской больницы и улицы за ней до самого Темпельхофа. Узкая лестница ведет прямо из кухни наверх в сад на крыше. Жалко только, что сейчас у РБ больше не на что посмотреть, я уже разведал. Все остальные комнаты они предусмотрительно заперли, даже комнату их толстого Торбена, который всегда надо мной потихоньку издевается, когда этого никто не видит. Может, они думают, что я стану у них все разведывать и разнюхивать. Вот ведь недоверчивые какие! Комнатные растения они перед отъездом поставили для полива на кухонный стол. Я провел Оскара мимо него и вытолкал по лестнице наверх. Квартира его совершенно не заинтересовала, он даже не оглядывался вокруг.

Сад на крыше РБ имеет форму разложенного полотенца. Если выйти из двери террасы, можно подойти к перилам и посмотреть вниз на задний двор или пойти на другую сторону и посмотреть вниз на Диффе. Вокруг расставлены цветы в горшках, больших и маленьких. Больше всего места занимают деревянные стулья, стол и скамейка, и если взять с собой подушку для сиденья, комиксы и колу, можно устроиться довольно уютно. Воздух наполнен приглушенным шумом большого города, никогда не умолкающим гулом и рокотом. И вид феноменальный.

ФЕНОМЕНАЛЬНЫЙ

Великолепный, фантастический, неповторимы, классный. Я и раньше знал это слово. Записал его тут, чтобы показать, что иногда и мне известны иностранные слова.

Если встать посередине террасы, расставить руки в стороны и раскрутиться как следует, можно увидеть весь Берлин, все его стороны света — сотни крыш и тысячи деревьев, блестящий на солнце стеклянный купол Рейхстага, много-много колоколен, телебашню на Алексе, высотные здания на Потсдамской площади, а немного подальше даже ратушу в Шенеберге. В небе над тобой почти всегда где-нибудь летит самолет, который взлетел или собирается приземлиться в Темпельхофе или Тегеле. Если вращаться быстрее, все эти картины сливаются друг с другом и начинает кружиться голова. А если завертеться безумно быстро, наверно, перевалишься вместе с парой цветочных горшков через перила и полетишь с ними наперегонки вниз, на задний двор или на пешеходную дорожку, и там разобьешься, как перезрелый помидор. И получится настоящая кровавая каша и все такое. Из-за этого я никогда еще не пробовал вертеться безумно быстро. Я ж не полностью того.