Александр Хорт - Облом великих комбинаторов

— Ничего никуда я не высовывал, — начал злиться Валерка. — Я случайно заболел! Случай-но! Понимаешь?

Димку даже зло взяло от того, что Валерка уперся, как баран, и не хочет раскрыть секрет своего заболевания. Он в сердцах закричал:

— Ладно, Валерка, не хочешь — не говори. Только учти — я тебе тоже ничего веселого не расскажу. И больше у меня никогда ничего не проси. Все равно не дам.

Выскочил в коридор. Кроссовки натянул, не завязывая. Схватил под мышку куртку, шапку, чемоданчик и хлоп дверью. Действовал молниеносно, даже с Валеркиной бабушкой не успел попрощаться.

Спускаясь, он чуток поостыл и вспомнил, что не выяснил самого главного, из-за чего шел. Да еще с таким грузом. Очень не хотелось ему возвращаться. Но делать нечего. Олег ждет от него известий. Нельзя же задерживать следствие.

На этот раз дверь открыл сам Валерка. Димка сказал ему:

— Извини, я погорячился. У вас машина есть?

— Иди к черту! — рявкнул Валерка и захлопнул дверь.

Исправлять положение пришлось Олегу. В наказание за плохо проделанную работу он заставил Полкило присутствовать при его телефонном разговоре с Тюбиковым.

— Валерк, я слышал, к тебе сегодня Полкило заходил, наговорил всяких глупостей, — начал он. — Так ты не обращай на этого дурачка внимания. Он вообще чеканутый. Ходит и у всех про машины спрашивает.

— У меня тоже спросил, — подтвердил Валерка.

— Ну и что ты ему сказал?

— Ничего не сказал.

— А у вас есть машина?

— Слушай, ты тоже чеканутый. Нет у нас никакой машины и никогда не было! — Валерка бросил трубку.

— Учись, пока я жив, — наставительно произнес Олег. — Тюбикова вычеркиваем. Он все мне рассказал.

И тут, искупая свою вину, Дика дельно предложил:

— Помнишь, ты говорил, что хотел посмотреть в пачке газет номер квартиры?

— Было дело.

— А ведь пластины, которые макулатурщик принес завучу, тоже завернуты в газету. Я видел, когда мы их брали. Может, на ней номер написан. Давай посмотрим.

— По одной газете судить трудно. Мало ли где ее могли взять. Приемщик мог в свою завернуть, у него там этих газет миллион. Но на всякий случай посмотреть можно. Наверное, Мария Андреевна уже ушла, жалко.

— Зато приемщик еще на месте.

Олег пристально посмотрел на друга:

— Ну, Полкило, ты сегодня превзошел самого себя.

Бакланов встретил ребят очень радушно. Увидев его приветливую улыбку, они и думать забыли о том, что этого человека мог подкупить седьмой «Б».

— Максим Семенович, мы опять про эти пластины, — сказал Олег.

— Слушаю вас, — сказал приемщик, продолжая складывать на весы очередное тряпье.

— Когда пластины выпали из пачки, они были завернуты в газету?

— Ага.

— И вы прямо в той же газете отнесли их в школу?

— А чего ради я буду их перекладывать?

— Спасибо, большое спасибо.

— Хорошо, что не поленилась сходить сегодня, — говорил Димка на обратном пути. — Все равно нам бы пришлось уточнять завтра у приемщика, не завернул ли он металл в другую газету.

… Мария Андреевна открыла створки нижнего ящика «стенки». Там на папках лежал сверток с оставшимися пластинами. Улыбнулась:

— Надеюсь, молодые люди не дозволят поднимать мне такую тяжесть?

Мешая друг другу, мальчики достали сверток и положили его на стол. На вид ничего особенного: «Индустриальный Теремковск». В их городе многие выписывают такую газету. Этот экземпляр тоже не куплен в киоске, а получен по почте. Над заголовком шариковой ручкой размашисто написан номер. Правда, номер какой-то странный — 418. Может, посередине не единичка, а черточка. Дом четыре дробь восемь или дом четыре, квартира восемь. А между номером дома и квартиры тире. Хотя нет, довольно ясно написано 418. Где может быть квартира с таким номером? Это какой же нужно дом построить, чтобы в нем было столько квартир. Сколько же тогда будет подъездов. А может, это…

Они переглянулись, и Димка радостно закричал:

— «Поезд»!

Зайдя к Димке домой, Олег поторапливал приятеля.

Сейчас, когда следствие выходит за пределы шестого «А» и на горизонте замаячила фигура неизвестного человека, его охватил охотничий азарт. Воображению рисовались картины драк, засад, ночных погонь и, может быть, крови.

«Поездом» теремковцы называли девятиэтажный жилой дом с бесчисленным количеством подъездов, вытянувшийся параллельно реке. Дом был выстроен едва наполовину, а название уже прилепилось к нему. Он находился недалеко от порта на правом, более высоком берегу Теремковки и отовсюду хорошо просматривался. Это было первое, что видели пассажиры подплывающих к городу теплоходов. Понизу его длиннющее туловище прорезывалось прямоугольными арками — они напоминали колеса. Цепочки лоджий разрезали «поезд» на «вагоны». Это самый большой дом в городе. Только в нем может быть четыреста восемнадцатая квартира.