Дмитрий Щеглов - Липкий киллер

— А дальше медведь напал на Гориллу. Тот со страху бросил ружье и на дерево. Горилле взобраться на любое дерево раз плюнуть, у него способности от рождения заложены. Взобрался он на сосну и смотрит вниз, ждет, пока медведь уйдет, чтобы спуститься, а тот и не думает уходить. Разлегся на поляне и ружьем Гориллы играет. А потом взял его за стволы и разбил о дерево приклад. Но на дерево за Гориллой не полез, иначе тому пришлось бы с ветки на ветку перепрыгивать. Горилла всю ночь просидел наверху, а утром решил спуститься. Только он собрался с последнего сука спрыгнуть на землю, как из-за соседнего дерева наш Мишка выглянул. Горилла — снова на верхушке сосны. И так он его продержал на дереве три дня. Горилла теперь тоже, как медведь. стал седой, у него на загривке появилась прядь серебряных волос. Он себя ремнем ночью к стволу привязывал, чтобы не свалиться. А тяжелее всего, Горилла говорил, было без воды, напиться неоткуда. И только на четвертый день он смог слезть с дерева. Вот он тебя на этого медведя сюда и привез, чтобы ты его убил, а ты все лосей да оленей.

— А что же он прямо не сказал, что нужно убить медведя?

Довольный Фитиль снова рассмеялся.

— Стыдно ему было сознаваться, что трусит он. А теперь тебе еще прислал винтовку. Вот, Витек, я сделал себе шляпу, можно идти. Ты медведя сторожи, а я колоды пока покурочу, деду со сбором меда помогу. Я готов. — Довольный Фитиль даже притопнул ногами, как будто надел не пчеловодческую самодельную сетку, а сапоги.

Но киллер Витек не торопился, он спросил Фитиля:

— А Горилла не говорил, почему медведь его не разодрал?

— Говорил, только врет он все. Горилла говорил, что медведь был беззубый. Ты видел, Витек, беззубых медведей?

Витек задумчиво покачал головой.

— Видел. Тот, что меня спас из болота, тоже был беззубый. Седой и беззубый. Он когда пасть разевал, я еще удивился: где же его клыки? Чем же он питается? Неужели… — но договорить киллер Витек не успел. Его перебил собравшийся в дорогу Фитиль, он нетерпеливо переминался на ступенях крыльца.

— Вот и грохнешь без страха старика медведя, шкуру оставишь себе, а башку отдашь Горилле. Идем?

Но Витек отрицательно покачал головой. Глаза его прояснились, он, видно, принял какое-то кардинальное решение.

— Да, видно, врет Горилла, что ему со стороны заказали Мишку Президента, сам, чувствуется, хочет у себя в доме повесить его голову. Любите вы, скоты, жар чужими руками загребать.

Киллер Витек остановился напротив Фитиля.

— Слышь Фитиль. Я передумал. И сам не пойду, и тебе не советую. Заканчиваю я здесь охоту и ухожу. Надоели вы мне с Гориллой.

Фитиль, не готовый к такому повороту событий, стоял как громом пораженный.

— Витек, ты что, белены объелся? А аванс, я же тебе аванс привез, возвращай тогда его назад. И карабин возвращай, и патроны. Что я скажу завтра утром, — он посмотрел на небо, на котором начали затухать звездочки, — что скажу сегодня уже утром Горилле?

Киллер Витек даже не повел ухом:

— А мне наплевать, что ты ему скажешь. Ври, что хочешь, это ты умеешь, но я с вами больше дела не хочу иметь. Я сегодня утром ухожу. Карабин можешь забрать, я разрешаю, он на дереве, сам знаешь где, а патроны — вот они, — и Витек, размахнувшись, запустил в небо пачкой. С неба через несколько секунд посыпались свинцовые градины. — Если сможешь, найди и забирай.

Фитиль даже не попытался их искать. Он оторопело смотрел на киллера, у которого на неделе семь пятниц, а смена настроений происходит чаще, чем в телевизоре рекламная заставка. И в это время у кого-то из нас хрустнула под ногой веточка. Данила потом уверял, что он стоял не шелохнувшись, что у него заурчало в животе. Мы вышли из тени и сделали вид, что только что появились.

— Привет соседям.

Теперь, после той рекламы, что нам обеспечил Фитиль в начале разговора, Витек с интересом смотрел на нас. Простоватое лицо Данилы и мой скучающий взгляд его не обманули. Он улыбнулся и вместо приветствия приклеил нам с Данилой по ярлыку.

— Значит, ты Добрыня Никитич, а ты Илья Муромец?

Пришлось в шутливом тоне поддерживать разговор.

— А где же Соловей — разбойник? — спросил я его, внимательно изучая спокойное лицо. Чернота у него почти сошла, и только под глазами еще были видны синие круги. Тяжелая, видно, у старого медведя лапа.

Витек показал на Фитиля, спешно скомкавшего в руках самодельную пчеловодческую сетку.

— А он что, не тянет?

— Не-е-е, — я отрицательно покачал головой. — Соловей — разбойник сроду не шакалил. Он сам сидел на дороге и разбирался с проезжими, пока ему глаз не выбили.