Кэролайн Кин: Призрак в Венеции

«Готова спорить, — подумала Нэнси, — что владелица этого шарфа что-то скрывает. Или просто не умеет все это высказать. Не научилась еще…»

Размышляя об этом, она вдруг заметила, что девушка внимательно изучает ее.

— Мы с тобой не могли встречаться раньше? — спросила спутница.

Нэнси пожала плечами.

— Возможно.

Та продолжала какое-то время разглядывать рыжеватые, с золотым отливом волосы Нэнси, ее ярко-голубые глаза. Потом с внезапным неловким смешком отвела взгляд.

— Извини, что я так пялюсь. Просто твое лицо показалось мне жутко знакомым. Наверно, поэтому я и уселась рядом с тобой. Казалось, мы вроде знаем друг друга. Меня зовут Тара Иган.

Девушка из Ривер-Хайтса улыбнулась.

— Рада познакомиться с тобой, Тара. Я Нэнси Дру.

— Что? Нэнси Дру?! Правда?.. Ну конечно! Значит, я узнала тебя. Ты ведь знаменитый детектив, который разгадывает любые тайны?!

Нэнси утвердительно кивнула, хотя слово «знаменитый» несколько смутило ее.

— Насчет «знаменитый» не знаю, — сказала она со смехом. — Но, когда удается в чем-то помочь, бываю очень счастлива. В каких-то случаях мне везло.

— Я видела тебя недавно по телевизору! Дело о колдовстве в Англии. Верно?

Нэнси снова кивнула, думая, как бы переменить тему разговора, но собеседница продолжала:

— А теперь, значит, летишь в Италию! Тоже что-нибудь такое?

— Я должна встретиться там со своим отцом, — сказала Нэнси. — Он поехал по делу. А куда ты направляешься, Тара? В Рим?

— А вот и не в Рим! В Венецию. Нэнси засмеялась.

— Как все-таки мал мир! Я тоже лечу туда.

— Ух ты! — воскликнула Тара. — Давай вместе всюду ездить, ладно, а?

Когда выяснилось, что из Рима в Венецию они летят тоже одним рейсом, Тара совсем пришла в восторг.

— Вот красота, скажи, Нэнси! Я уже не чувствую себя такой тошнотворно одинокой! А ты?

— Я тоже рада, Тара. Всегда приятней путешествовать в компании.

То, что они оказались попутчицами, вдохновило Тару на более подробный рассказ о себе. Она поведала Нэнси, что живет в Манхэттене с матерью и с ее вторым мужем в высотном доме, выходящем на Ист-Ривер.

— Мой отчим — агент по недвижимости, — добавила она, и Нэнси удивилась внезапному оттенку злобы, появившемуся в ее голосе.

— Ты говоришь так, как будто это преступление, — заметила она с улыбкой. — Я знаю нескольких агентов у нас в городе, и они, поверь мне, совсем неплохие люди.

— О моем отчиме ты бы этого не сказала, — возразила Тара. — Он «трущобный лорд». Самый настоящий.

— Хочешь сказать: владеет квартирами и домами, которые сдаются в бедных районах?

— Да, и тратит на них гроши — только чтобы не развалились совсем. А остальное ему не важно. Но мать считает его самым замечательным на свете. Они оба были против моей поездки в Италию, понимаешь? Я просто не знала, что делать. Против того, чтобы я поехала забрать вещи, которые принадлежали моему отцу! Сказали, можно сделать так, чтобы их прислали прямо в Нью-Йорк. Разве это не ужасно? Представляешь, они даже не хотят выяснить, что с ним случилось, как он провел свои последние дни… Я сказала, что все равно поеду, нравится им это или нет. У меня хватит своих денег, которые я скопила. В общем, они поняли в конце концов, что не остановят меня. И махнули рукой.

Тара умолкла, чтобы перевести дыхание. Нэнси, выслушав эту бурную речь, спросила о том, что показалось ей главным:

— Когда же ты в последний раз видела отца?

— Около пяти лет назад. Он как раз вернулся в Нью-Йорк с Ближнего Востока и заявился к нам — прямо как с неба свалился. В полном смысле слова. Мать ни за что не хотела его видеть и была против того, чтобы я с ним встречалась, но я устроила такой детский крик на лужайке, что ей пришлось согласиться. Мы с ним завтракали, а потом пошли обедать, а после на бродвейский спектакль. А на следующий день поехали в Джерси, это наш пригород на берегу океана, и плавали, и валялись на песке под солнцем. Ух, какой был шикарный денек! Я так была довольна!

Тара почти захлебнулась словами, и Нэнси увидела у нее на глазах слезы. Она сжала руку девушки и произнесла:

— Твой отец чаще бывал за границей, чем дома, да?

— Это верно. Ездил по всему миру. Мать говорила, что никакой он не художник, а искатель приключений. Даже авантюристом называла. Никогда он не мог усидеть на одном месте. Из-за этого они и разошлись, я думаю… Он работал в рекламном агентстве по оформлению, когда они поженились. Но вскоре, мне говорили, ушел оттуда и поехал писать картины в Мексику, а после, насколько я знаю, у него уже не было постоянной работы. Иногда ему удавалось продавать картины через галереи, и тогда он опять уезжал, чтобы рисовать где-то. А мама, в конце концов, устала оттого, что у нее не было настоящего дома. Так она все время жаловалась.