Константин Шишкан - Спасенное имя

«Космолет» упал у дерева, за которым стоял Думитраш. Каквас прыгнул, схватил парашют.

— Отдай, отдай! — Думитраш, не выдержав, взял палку и замахнулся.

— Не смей бить собаку, — подскочил Михуца.

Думитраш рассмеялся ему в лицо, но палку все-таки бросил.

— Эй, вы! — закричал он ребятам. — Убирайтесь-ка подобру-поздорову. Гришка придет — косточек не соберете.

— А ты кто такой? — Димка выставил вперед крепкое плечо.

— Пойдем, — шепнул Димке Ион. — Не то и вправду Стынь-Трава придет. С ним шутки плохи…

— А чего он?..

Ребята пошли к обелиску. На сером камне был выбит длинный список погибших партизан.

— Аба́бий, — прочитал Димка, — Безборо́дько, Мороза́н…

В конце списка углем была приписана фамилия Хамурару.

— Опять?.. — Ион нахмурился, подошел к обелиску, стал стирать надпись.

Над его головой просвистела стрела.

— Эй! — замахал руками Думитраш. — Оставь надпись.

— Выключи звук, — оборвал его Димка.

— До каких пор, — крикнул Ион, — памятник пачкать будете?

— Не предатель он. — Думитраш медленно пошел к старому дереву.

Ника помахала ему рукой.

— Пока!

— За «пока» бьют бока, — сердито бросил Думитраш.

— Нахалюга этот рыжий, — сказал Димка.

— Адъютант его превосходительства, — без тени улыбки добавил Ион. — За Гришкой лук таскает.

И было непонятно — восхищается он или осуждает Думитраша.

— А у Филимона — ого! — из хвоста перья дергает. Для стрел.

— Парни… — Димка задумался. — Может, Хамурару и не предатель вовсе?

— Дед Иким говорит, — вздохнул Ион. — А Гришка не верит… Мы надпись стираем, он — пишет…

Вдруг они услышали лай Какваса, который затем перешел в тонкий, щенячий визг. Пес выполз из кустов, жалобно скуля, встал, отряхнулся и густо залаял.

Ребята бросились в кусты. В зарослях была глубокая яма. Они заглянули вниз. Еще совсем недавно здесь кто-то копал. Свежие комья земли были разбросаны повсюду, а в куче сухих листьев валялась лопата. Ее острый край сверкал, словно был покрыт никелем. Но где же тот, на кого лаял Каквас? Ребята огляделись. Никого. Притихшие, они пошли к Днестру.

От реки тянуло прохладой, сырым запахом рогоза. Этот воздух хотелось пить, как воду в зной — мелкими, экономными глотками, задерживая подольше во рту, чтобы продлить удовольствие.

На реке покачивался катамаран. На перилах плота сушились пестрые шерстяные свитера аквалангистов, желтые махровые полотенца.

Коренастый парень в синем мохнатом халате лежал на надувном матраце. Другой — высокий — возился со снаряжением.

У берега по самые оси в воде стояла телега с бочкой. Старик, ворча, наливал в нее воду цинковым ведром.

— Ишь, не торопятся! Тилигенты на плоте.

— Не шурши, Хмурый, — лениво отвечал ему высокий аквалангист. — Точно камыш, волнуешься… Будет тебе танк. Дальше дна не уйдет.

— Какой танк? — спросил Димка, но аквалангист не ответил.

Хмурый помахал ребятам рукой.

— Ходите-ка сюды.

Ребята подошли к старику.

— Дружок сказывал. — Он ткнул себя пальцем в грудь. — Перед смертью. Помру, говорит, и танк со мной в могилу уйдет.

Михуца округлил глаза.

— В могилу?!

Но Хмурый, махнув рукой, продолжал:

— Я, говорит, танк видал. В реке, у села. Из воды башня и пушка при ей… Давненько, правда, дело было. Годочков эдак тридцать с лишком назад. Сам хотел сыскать. Да время вышло…

Димкины глаза загорелись.

— Ищут танк?

— А чего ж? — Хмурый зачерпнул ведром воду. — Очень даже просто. Ищут. — Он вылил воду в бочку. — Теперь всё находют. — Хмурый нагнулся. — Да только вовсе не танк ищут. Кому он нужен? Имя человека ищут. Все село, почитай… Кто он есть такой? Из каких краев?

Высокий аквалангист уже стоял в полном облачении спиной к воде. Присев, он пружинисто оттолкнулся от катамарана, повалился за борт. Ребята проводили его завистливыми взглядами.

Хмурый посмотрел в сторону плота, взял в руки вожжи.

— Находют, — повторил он и огрел коня кнутом.

Конь вздрогнул, оскалил зубы, потянул телегу из речки.

— Давно ищут, — сказал Ион. — Метров пятьсот обследовали. Ничего.

— А что теперь? — спросила Ника.

— Теперь геофизики придут.

— Вот бы танк найти, — вздохнул Димка.

Увидев в селе Гринюка, маэстро долго сомневался: он ли? Узнать его было почти невозможно — пластическая операция изменила лицо, голос стал хриплым, глухим. Но вот глаза…